Сумерки Европы

Менѣе всего сейчасъ время для тщательнаго анализа третьяго бѣдствія — моральнаго затменія, — сейчасъ, когда, по словамъ А. Шницлера въ письмѣ къ Роману Роллану, «весь міръ ослѣпленъ ненавистью, ожесточеніемъ и ложью». Настанетъ время и для этого, и не повѣрятъ многіе, если имъ напомнятъ то, что они дѣлали и кричали со всѣхъ крышъ, — и сочтутъ это клеветою на себя. Когда нибудь факты будутъ провѣрены въ ихъ разныхъ, обыкновенно противоположныхъ и слишкомъ часто лживыхъ толкованіяхъ, сведены къ надлежащимъ размѣрамъ и сопоставлены съ бездною фактовъ, невѣдомыхъ или умышленно скрываемыхъ. Тогда наступитъ время вынести полновѣсное сужденіе.

Но сообразно темѣ настоящей главы — мнѣ здѣсь достаточно отмѣтить только одну подробность современнаго моральнаго состоянія, — именно, насколько оно относится къ взаимнымъ отношеніямъ народовъ запада; а это возможно сдѣлать уже сейчасъ, потому что здѣсь не имѣетъ значенія правота или неправота взаимныхъ нареканій, а только самый фактъ воцарившихся настроеній.

Поразительно, съ какою внезапною силою охватила народы Европы ожесточенная взаимная ненависть. Нѣкогда богатыри, вызывая другъ друга на бой, тутъ-же и поносили другъ друга для устрашенія врага и поддержки собственной увѣренности. Было время рыцарскихъ отношеній между врагами. Теперь функціи раздѣлились: одни идутъ въ бой и молчатъ; въ нихъ вѣрно воспитывается и уваженіе къ противнику и цѣненіе его мощи; другіе сидятъ дома, въ безопасности, пишутъ статейки или произносятъ рѣчи, и тѣмъ страстнѣе и неудержимѣе поносятъ врага, воздавая себѣ щедрое признаніе, что ни откуда — даже и отъ него — не встрѣчаютъ отпора; ибо отпоръ, оказываемый въ этой области врагомъ, заключается въ томъ, что и онъ точно также сидитъ въ безопасности въ своихъ редакціяхъ и аудиторіяхъ и посылаетъ столь же безудержныя поношенія врагу и хвалы себѣ самому.

Обманъ — если и не зрѣнія, то — дѣйствія заключается въ томъ, что, въ отличіе отъ пушекъ, печать, цѣля во врага, попадаетъ лишь въ собственную публику. Ядъ, предназначенный врагу, можетъ, на худой конецъ, отравить лишь друга. И ненависть разжигается, злыя чувства раззадориваются, болящія и безъ того раны растравляются, — все подъ предлогомъ поддержать духъ родного народа. Но дѣйствительно сражающимся нѣтъ надобности въ этихъ возбуждающихъ средствахъ, ибо дѣйствительность борьбы безконечно болѣе воздѣйствуетъ на нихъ, и къ тому же печать все равно до нихъ не доходитъ. Между тѣмъ твердость духа и плодотворная дѣйственность остающихся дома прежде всего требуетъ достоинства, выдержки, упорной работы’ на своихъ мѣстахъ, терпѣливаго выжиданія и переживанія неизбѣжныхъ страданій и тяготъ. Здѣсь размазываніе ужасовъ, натравливаніе и науськиваніе только вызываетъ безсильно-суетливое раздраженіе, бездѣйственный аффектъ, разлагающій душу, дѣйственно же выливается лишь въ травлю беззащитныхъ и безвредныхъ. Здѣсь лицемѣріе благочестивой лжи, пріучая не къ благочестію, а лишь ко лжи, не возноситъ умы до благочестивыхъ идей, а оскорбляетъ идеи не могущимъ быть длительно скрытымъ лицемѣріемъ. И тѣмъ хуже для тѣхъ наивныхъ, которые вмигъ позабывъ, что они вчера еще твердили, какъ попугаи, — не замѣчаютъ обмана и лицемѣрія; убѣдившись когда нибудь, какъ они были одурачены, они негодованіе на обманъ сольютъ въ нерастворимое мѣсиво съ разочарованіемъ въ идеяхъ; и запутавшись въ чужой лжи и собственномъ недомысліи, дадутъ опору новымъ реакціямъ и новымъ паденіямъ. И растетъ, и множится страшный посѣвъ клеветъ и озлобленія, ненависти и самоупоенія, обмана и лицемѣрія. Поистинѣ правъ Шницлеръ: «негодяи, прикрывающіеся личиной патріотизма (прибавлю: и глупцы, повѣришіе въ личину), — наиболѣе отвратительное явленіе настоящей войны».

Мѣсяцами народы Запада воспитываются въ атмосферѣ глубочайшей ненависти; мѣсяцами народы живутъ въ мірѣ представленій діаметрально противоположныхъ, какъ противоположны выгнутая и вогнутая сторона выпуклости. И эти представленія стали для каждаго народа — его правдой; уже не представленіемъ, а фактомъ, не мнѣніемъ, а дѣйствительностью. Ибо вѣдь почти нѣтъ средствъ провѣрки, сравненія, ибо все — всѣ газеты, разсказы, слухи — все сходится къ одному у однихъ, и къ противоположному у другихъ. Потомъ будетъ миръ, и встрѣтятся эти народы. Какъ они встрѣтятся?

Безмѣрно тягостно многое изъ того, что къ намъ доносится съ воины. Думаю, впрочемъ, что слишкомъ легко за ужасами передъ эксцессами войны забываютъ о неизбѣжныхъ для нея ужасахъ; за возмущеніемъ злостною, преступною волею врага, забываютъ о механической работѣ боевого аппарата. И, забывая объ его безличномъ функціонированіи, мы приписываемъ нерѣдко его послѣдствія человѣческой душѣ; и ужасаемся ея паденію и перерожденію, и готовы и вовсе разочароваться въ ней, а заодно и во всей культурѣ. И уже нагнетаются тѣ потоки пустомыслія и пусточувствія, разочарованности и самоуничиженія, въ которыхъ постараются утопить остатки уваженія передъ человѣкомъ и достоинства человѣчности.