Сумерки Европы

Выше уже пришлось говорить о передовомъ положеніи Германіи за послѣдній полувѣкъ. Я знаю, что не мало нѣмцевъ нынѣ въ общемъ упадкѣ пораженія готовы это отрицать или не усматривать; я знаю возраженіе, что Германія занималась и выдается преимущественно организаторскими способностями, систематическимъ развитіемъ тѣхъ идей, которыя въ своихъ творческихъ зачаткахъ зарождались въ геніальныхъ интуиціяхъ другихъ. Я не стану разсматривать этихъ рядовъ мыслей, ибо они не относятся къ существу настоящаго вопроса. Вѣрно ли это или невѣрно относительно личной геніальности, это нисколько не касается темы — о нѣмецкой государственно-культурной значимости, ибо въ послѣднемъ вопросѣ дѣло идетъ не объ индивидѣ, а о коллективѣ. И потому здѣсь существенно сравнивать не отдѣльныя индивидуальныя достиженія, а достиженія коллективныя. Для оцѣнки общаго уровня народа достаточно отмѣтить, что онъ вообще — въ какіе либо моменты, въ какихъ либо областяхъ — достигалъ вершинъ культурнаго творчества. Въ этомъ смыслѣ Гете, Кантъ, Бетховенъ, противопоставляемые современной Германіи — непротивопоставимы ей, а наоборотъ служатъ вмѣстѣ съ Бисмаркомъ или Гаусомъ, Лютеромъ или Лейбницемъ ключомъ къ ея уразумѣнію. Разъ гдѣ то достигнутъ максимумъ — этого достаточно для общаго признанія максимальности; остальное — пусть даже спаденіе въ тѣ или иныя эпохи, или слабость тѣхъ или иныхъ категорій — служитъ уже не оцѣнкѣ суммарной высоты, а характеристикѣ относительныхъ способностей и пониманію кривыхъ временнаго измѣненія. Но дѣло и не въ этомъ. Дѣло не въ способностяхъ народа, а въ его функціи въ данную эпоху. И слѣдовательно именно вопросъ не въ лицахъ, а въ коллективѣ, въ совмѣстной работѣ, а не въ индивидуальныхъ откровеніяхъ. Только объ этомъ — и уже во всякомъ случаѣ преимущественно объ этомъ — идетъ рѣчь, когда ставятъ вопросъ о творческой роли народа. И потому то, что данный народъ своимъ трудомъ выращиваетъ и духовные зародыши другихъ народовъ, — менѣе всего можетъ служить ему укоромъ; наоборотъ, быть можетъ больше всего другого это и подтверждаетъ его строительную — не только за себя, но и за другихъ — роль, если онъ не только свои собственные, но и чужіе задатки доводитъ до общезначимаго использованія и осуществленія. И именно эта роль выпала Германіи за послѣднія десятилѣтія, и именно эту роль играли въ былыя эпохи Англія или Франція. И эти двѣ страны не у однихъ себя черпали толчки и зерна своихъ достиженій; всякая великая культура неизбѣжно не только имѣетъ свои истоки у другихъ, но и безъ боязни изъ нихъ черпаетъ, не опасаясь тѣмъ потерять свое лицо. Она остается великой, посколько почерпаемое отовсюду претворяетъ въ своемъ синтезѣ въ цѣнности, общезначимыя въ данную эпоху. И у Германіи были въ былыя эпохи геніальныя достиженія, и другія страны заимствовали таковыя у постороннихъ народовъ; и тѣмъ не менѣе въ эти былыя эпохи именно другія страны являлись тѣмъ тиглемъ, въ которомъ синтезировалось образцовое творчество эпохи, черезъ который основныя цѣнности должны были пройти, чтобы достичь своего рѣшающаго значенія. Было бы преувеличеніемъ сказать, что точно такую роль играла Германія въ послѣдніе полвѣка; слишкомъ общимъ стало къ этому времени то, что можетъ быть названо обще-европейскимъ характеромъ культуры; во многихъ областяхъ д Парижъ, и Лондонъ сохраняли свое былое значеніе. Было бы ни съ чѣмъ несообразнымъ утверждать, будто Германія вытѣснила или заслонила собой европейскую культуру, — да и не это смыслъ и задача творческаго народа въ его творящую эпоху. Достаточно того, что въ этой со-вокупной европейской культурѣ — въ которой на ряду съ тремя главными частичными культурами неустанно работали, и воспринимая, и внося свою лепту, и меньшіе и малые народы, въ которую вливалась и Россія, въ руслѣ которой росла и Америка, — Германія во многихъ отношеніяхъ стояла впереди. Не то было бы существенно, чтобы она изъ себя создавала все самое новое, а то, что она на своей плавильнѣ претворяла свое и чужое въ формы для данной эпохи образцовыя, передовыя, что къ ней приходили учиться, и что она свою выработку и свой духовный законъ распространяла вокругъ себя. Германскому шовинизму могло бы хотѣться быть единственнымъ въ верховномъ культурномъ строительствѣ; германскому самолюбію можетъ быть непріятно, что изъ его творчества невытравимы геніальныя интуиціи другихъ народовъ и что, быть можетъ, даже въ его собственной работѣ неотдѣлимо сплетаются труды чужихъ по расѣ или по государственности людей. Патріотъ Европы остережется умалить долю творчества и соучастія другихъ; но онъ все же долженъ будетъ признать — что въ данномъ случаѣ только и существенно — что въ этомъ общемъ творчествѣ и работѣ германскій синтезъ давалъ во многомъ передовое, образцовое, общеевропейское.