Сумерки Европы

Съ другой стороны, заботы о матеріальномъ, погруженность въ эти заботы, свойствены рѣшительно всякой эпохѣ, всякому обществу; и въ сущности различіе заключается не въ томъ, что въ современности объ удобствахъ или богатствѣ болѣе заботятся, а въ томъ, что эти заботы увѣнчиваются большимъ успѣхомъ. Грандіозный ростъ матеріальной культуры знаменуетъ не столько ростъ заинтересованности въ ней, сколько удачу удовлетворенія этой заинтересованности — ростъ производительныхъ силъ и способностей. И, значитъ, этимъ еще не дается отвѣта относительно матеріальныхъ цѣлей эпохи, а лишь ставится вопросъ относительно источника ея производительныхъ силъ.

Но далѣе — было бы чрезвычайно поверхностно въ этомъ ростѣ матеріальной культуры усматривать возрастаніе матеріальнаго момента. Отъ того, что человѣкъ ѣдетъ въ рыдванѣ, а не въ экспрессѣ, на парусномъ суднѣ, а не на океанскомъ пароходѣ, отъ того, что онъ подымается на свою мансарду по лѣстницѣ, а не на подъемной машинѣ, отъ того, что онъ верхомъ ѣдетъ къ сосѣду, а не говоритъ съ нимъ по телефону, отъ того, что освѣщаетъ свою каморку свѣчей, и, подневольный природной темнотѣ, опредѣляется въ своей работѣ и въ своихъ удовольствіяхъ космическими условіями, а не зажигаетъ когда вздумается электричества, становясь хозяиномъ своего времени, — отъ этого и отъ бездны другихъ явленій онъ нисколько не менѣе матеріалистиченъ и не болѣе духовно настроенъ. Наоборотъ, чѣмъ меньше матеріальной культуры, тѣмъ больше зависитъ человѣкъ отъ матеріальныхъ условій, въ которыхъ живетъ, тѣмъ безпомощнѣе противъ нихъ. Ростъ матеріальной культуры не подчиняетъ его матеріальнымъ условіямъ, а дѣлаетъ его надъ ними господиномъ. Связность, конечно, остается, но она переносится съ матеріи, независимой отъ человѣческой воли и господства, на матерію отъ нихъ зависимую. Съ ростомъ матеріальной культуры духъ не погружается въ матерію, — а пронизываетъ ее собой. Человѣкъ погруженъ въ природу и, медлительно выбиваясь въ ней и изъ нея, онъ ее претворяетъ, приспособляетъ къ себѣ, къ своимъ задачамъ, овладѣваетъ ею — создаетъ матеріальную культуру. Въ ней не онъ погружается въ матерію, а матерію пронизываетъ собой.

Если присмотрѣться къ тому, каково значеніе матеріальной культуры, не трудно убѣдиться въ томъ, что ея расцвѣтъ знаменуетъ собой прежде всего снятіе или ослабленіе матеріальнаго бремени: большее число людей могутъ быть сытыми или менѣе голодными, жить въ теплѣ, или въ меньшемъ холодѣ, испытывать меньше физическаго мучительства, быть болѣе обезпеченными отъ бѣдствій и угрозъ бѣдствіями. Во всемъ этомъ и подобномъ проявляется не столько возрастаніе, сколько умаленіе матеріальной связности. Къ тому же она претворяется пронизываемая элементами нематеріальнаго: такъ, напр., вся система чистоплотности есть одно изъ существенныхъ достиженій матеріальной культуры, и тѣ, кто въ русскомъ распадѣ пережили чрезвычайно быстрое ея умаленіе, знаютъ какъ первымъ дѣломъ онъ отразился поразительнымъ умаленіемъ опрятности. Другое — имѣемъ въ пронизываніи вещей и среды элементами красиваго, эстетическаго (независимо отъ того, на какомъ уровнѣ эстетическаго находится данное общество).

Неизмѣримо расширяется сфера доступнаго. Поѣзда позволяютъ перенестись въ страны безъ нихъ недостижимыя. Преодолѣваются пространства, сокращается время, умножаются альтернативы и возможности: мало, кто взобрался-бы на глетчеры Юнгфрау безъ подъемной желѣзной дороги. Безконечно возрастаетъ емкость жизни и сознанія, безконечно умножаются подлежащія воспріятію цѣнности.