Сумерки героя

— Нет. Если тебя узнают, скажешь правду. Скажешь, что ты не разбойник, а просто путешествовал вместе с ними.

— А зачем я с ними путешествовал?

—Что?

— Ну, если спросят.

Раджни снова испустил тяжкий вздох.

— Скажи, что хочешь шествовать по городам и весям.

Глава 4

Наиболее смелые из разбойников подкрадывались к своему угасающему костру в ужасе от мысли, что раджни в сером кафтане прячется где-то здесь. Вот сейчас он выскочит и убьет их своим страшным кривым мечом. Они видели, как он развалил Рукара от плеча до пупка, выпустив ему внутренности, и не желали повторить судьбу своего вожака.

Убедившись, что раджни ушел, один из них собрал хвороста и подбросил в костер. Пламя разгорелось, стало светлее.

— Где же Ю-ю? — спросил другой, ища на земле следы борьбы.

— Должно быть, удрал, — сказал третий. — Крови нет.

По прошествии часа вокруг костра собрались девять человек — трое еще прятались где-то на равнине. Становилось холодно, редкий туман стлался по земле, клубясь, как бледный дым.

— Ты где прятался, Ким? — спросил кто-то.

— Залег в развалинах.

— Я тоже, — сказал другой. — Там, верно, когда-то было большое село.

— Город, — уточнил Ким, маленький человек с волосами песочного цвета и торчащими зубами. — Мой дед, бывало, все рассказывал о нем. О чудесах разных, демонах и чудовищах. А мы с братом лежали в кровати и тряслись со страху. — Ким засмеялся. — От этих сказок мы спать не могли, а мать ругала деда. Только на следующую ночь мы опять просили его рассказывать.

— Что ж это за место такое? — спросил сутулый, лысеющий Браги.

— Называлось оно вроде бы Гуанадор. Дед говорил, что город разрушили во время великой войны.

— А чудовища-то тут при чем? — спросил еще кто-то.

— Там были волшебники, которые повелевали сворами черных псов с железными зубами. Еще были полулюди-полумедведи восьми футов вышиной, с острыми, как сабли, когтями.

— Кто ж это ухитрился таких победить? — спросил Браги.

— Не знаю — это ведь просто сказка, — ответил Ким.

— Терпеть не могу сказки, в которых смысла нет, — не отставал Браги. — Кто-то ведь побил их?

— Да не знаю я! И дернуло же за язык.

Туман, сгущаясь, подползал к лагерю.

— Экий холод, — проворчал Браги, заворачиваясь в одеяло.

— Вечно ты ноешь, — фыркнул бритоголовый крепыш с раздвоенной бородкой.

— Чума тебя забери, Ганжа, — огрызнулся Браги.

— Он прав, — заметил кто-то. — Чертовски холодно. Этот туман прямо ледяной.

Разбойники подбросили топливо в костер и снова сели к огню, закутавшись в одеяла.

— Хуже, чем зимой, — сказал Ким.

Но когда в ночи раздался жуткий вопль, все и думать забыли о холоде. Ким с руганью выхватил меч, Ганжа — кинжал. Они всматривались во мрак за костром, но из-за тумана ничего не было видно.

— Бьюсь об заклад, это раджни явился, — прошептал Ганжа. Он вошел на несколько шагов в туман. Ким, не трогаясь с места, следил за ним.

Снова послышались какие-то звуки — очень странные. Разбойники, переглянувшись, стали подниматься.

— Какого дьявола? — прошептал кто-то. Похоже было, что чьи-то когти скребут по камню за пределами видимости.

Туман, сделавшись еще гуще, струился через костер, который шипел и стрелял искрами. Раздался отвратительный хлюпающий звук, сопровождаемый рычанием, и Ганжа попятился обратно к костру. Из огромной раны в его груди хлестала кровь. Рот был разинут в безмолвном крике. Что-то белое сомкнулось вокруг его головы и оторвало ее от туловища. Браги бросился бежать в противоположную сторону. Из тумана выросла огромная белая фигура, взмахнула когтистой рукой. Лицо Браги превратилось в фонтан багровых брызг. Когти впились ему в живот, подкинули высоко в воздух.

Ким с воплем выхватил из костра головню и принялся размахивать ею.

— Прочь! — кричал он. — Прочь!

Что-то холодное охватило его лодыжку. Он посмотрел вниз и увидел белую змею, ползущую через его сапог. Ким прыгнул прямо в костер, штаны у него загорелись. Несмотря на страшную боль, он разглядел белые фигуры, обступившие костер со всех сторон.

Тогда Ким бросил головню, вытащил кинжал, зажмурился и перерезал себе яремную жилу.

Что-то ударило его в спину, и он выпал из огня. Истекая кровью, он почувствовал, как острые зубы впились ему в бок.

И туман сомкнулся над ним

Кисуму сидел на земле, поджав ноги, прислонившись спиной к дереву. Он не спал, пребывая в медитационном трансе, освежавшем его усталые мышцы. В это состояние ему удалось войти не сразу: храп Ю-ю раздражал его, словно назойливое жужжание насекомого в жаркий день. Только благодаря многолетней выучке он сумел отогнать от себя все мысли о Ю-ю и заострить внимание. Сделав это, он одним броском послал себя в Пустоту, держась за хрупкий образ голубого цветка, сияющего в кромешно черном, беззвездном пространстве. Медленно, очень медленно он стал повторять в уме мантру раджни:

Океан и звезда —

Это я.

Крыльев нет у меня,

Но лечу.

С каждым повторением Кисуму становился все спокойнее, границы его разума ширились, кровь свободно струилась по жилам, напряжение уходило из тела. Проводя так один час ежедневно, Кисуму почти не нуждался во сне.