Сумерки героя

- Я вижу, вы в хорошем расположении духа, князь? - сказала Лалития.

- Да, дорогая. Я чувствую себя... бессмертным.

Что-то в манере Арика заставило ее вздрогнуть - она сама не знала, что именно. Он казался спокойным, только глаза как-то странно блестели.

- Я испытала большое облегчение, узнав, что вы пережили это побоище. Должно быть, это было ужасно.

- Напротив, восхитительно - ведь столько моих врагов погибло разом. Жаль, что я не могу этого повторить.

Теперь ей стало по-настоящему страшно.

- Итак, отныне нашим герцогом будете вы, - сказала она.

- На какое-то время. - Он встал и вынул кинжал из ножен.

Лалития замерла на месте.

- Скучно мне, Рыжик, - самым обычным тоном промолвил он. - Ничего-то меня больше не интересует. Покричишь для меня немножко?

- Ни для тебя, ни для кого другого. - Лалития выхватила из-за атласной диванной подушки тонкий стилет.

- Рыжик, ты прелесть! Вот теперь мне совсем не скучно!

- Подойди поближе, и тебе уж больше не придется скучать.

Дверь позади Лалитии отворилась, и вошел Шардин, священник Истока. Арик, увидев его, улыбнулся.

- Вот, значит, где ты прятался, священник. Кто бы мог подумать? Мои люди обыскали дома твоих прихожан, но к шлюхам заглянуть не догадались.

- Что с тобой, Арик? - помолчав, спросил священник.

- Со мной? Смешной вопрос... Я стал молодым, сильным и бессмертным.

- В прошлом году я был у тебя на Ивовом озере. Ты казался довольным жизнью. Я помню, как ты играл с ребенком.

- Да, с моей дочуркой.

- Не знал, что у тебя есть дочь. Где она теперь?

- Умерла.

- Ты горевал по ней? - тихо, но властно спросил Шардин.

- Горевал? Ну да, наверное.

- Горевал или нет?

Арик поморгал. В голосе священника слышалась почти гипнотическая сила.

- Как ты смеешь меня допрашивать? Ты преступник... тебя ищут. Предатель!

- Отчего ты не горевал по ней, Арик?

- Перестань! - попятившись, крикнул князь.

- Что они сделали с тобой, сын мой? Я видел тебя с девочкой и видел, что ты ее любишь.

- Люблю? - Арик отвернулся, совсем забыв про кинжал. - Да... мне помнится что-то такое...

- Что тебе помнится? Что ты чувствовал?

- Я не хочу говорить об этом, священник. Уходи, и я не стану доносить, что видел тебя. Уходи. Мне надо... поговорить с Рыжей.

- Тебе надо поговорить со мной, Арик. - Священник смотрел на князя своими темно-голубыми глазами, и тот не мог отвести взгляда. - Расскажи мне о своем ребенке. Почему ты не горевал по ней?

- Н-не знаю. Я спрашивал Элдикара... в ночь смерти герцога. Я сам не понимаю, почему это так. Я ничего... не чувствую. Я спросил его, не лишился ли я чего-то, когда он вернул мне молодость.

- И что он ответил?

- Он сказал, что я ничего не лишился. Нет, не совсем так. Он сказал - ничего такого, что имело бы ценность для Куан-Хадора.

- И теперь ты хочешь убить Лалитию?

- Да. Это развлекло бы меня.

- Постарайся вспомнить, Арик. Вспомни того человека, который сидел со своим ребенком у озера. Хотелось ли ему убить Лалитию, чтобы развлечься?

Арик отвел глаза в сторону и сел, глядя на кинжал у себя в руке.

- Ты путаешь меня, Шардин. - У него вдруг сильно разболелась голова. Он положил кинжал на стол и потер виски.

- Как звали твою дочь?

- Зарея.

- Где ее мать?

- Тоже умерла.

- Как она умерла?

- Я задушил ее, потому что она плакала и не желала уняться.

- Дочь свою ты тоже убил?

- Не я. Элдикар. Ее жизнь дала мне молодость и силу. Ты же видишь, как хорошо я выгляжу.

- Я вижу не только это.

Арик поднял глаза и увидел, что Лалития смотрит на него с омерзением.

Шардин подошел и сел рядом с Ариком.

- Ты говорил мне как-то, что Алдания была добра к тебе - помнишь?

- Да. Когда умерла моя мать, она пригласила меня в Мазинский замок и утешала меня в моем горе.

- Почему ты горевал тогда?

- Потому, что мать умерла.

- Но смерть дочери ты не оплакивал?

- Нет.

- Ты помнишь, что чувствовал, когда умерла твоя мать?

^Арик заглянул в себя. Он видел человека, которым был прежде, и видел, как тот плачет, но не мог понять, с чего его так разбирает.

- Ты был прав, Арик, - тихо молвил Шардин. - Ты действительно потерял кое-что - вернее, это отнял у тебя Элдикар Манушан. Ты утратил свою человечность, забыл, что такое сострадание, доброта и любовь. Ты перестал быть человеком. Ты убил женщину, любившую тебя, и дал согласие умертвить ребенка, которого ты обожал. Ты участвовал в гнусной бойне и смотрел, как убивают Алданию, которая была так добра к тебе.

- Зато... зато я теперь бессмертен. Вот что главное.

- Да, ты бессмертен, и тебе скучно. В тот день у озера ты не скучал. Ты смеялся, и слышать это было приятно. Ты был счастлив, и ничьей смерти не требовалось, чтобы развлечь тебя. Не видишь разве, как тебя обманули? Тебе продлили жизнь, но отняли все чувства, нужные, чтобы наслаждаться этой долгой жизнью.

Голова у Арика раскалывалась. Он прижал ладони к вискам.

- Перестань, Шардин. Меня это убивает. Голова вся в огне.

- Я хочу, чтобы ты вспомнил Зарею в тот день у озера. Вспомнил, как ее ручонки обнимали тебя за шею и как весело, по-детски, она смеялась. Слышишь ты ее смех, Арик? Слышишь?

- Слышу.