Сумерки империи

Фабий величаво повернул голову, обращаясь к проводнику-переводчику.

— Скажи им, кто мы и зачем здесь.

— Мы послы Великого Рима! — громко крикнул проводник из Таррагоны. — И пришли к Вам с миром.

Он постарался не обращать внимания на смешки, которыми встретили его вторую фразу.

— У нас послание для вашего вождя от Сената и народа Рима.

— Никогда не слышал о таких ублюдках! — вдруг заревел здоровяк с черной бородой, настоящая гора мышц.

Его товарищи одобрительно заорали. Волькиане не испытывали никаких теплых чувств по отношению к Риму, как, впрочем, и к Карфагену. Ободренный общей поддержкой, воин решительно двинулся сквозь толпу, словно носорог сквозь камыши. Все инстинктивно отступали на шаг, боясь толчка этой мясной туши — олицетворения грубой силы. Первая половина того, что называют «средним возрастом». Из-под его исцарапанного бронзового шлема свисали длинные черные пряди грязных волос. По лбу наискосок шел синевато-багровый шрам.

Традиционная черная стеганая туника богатыря не могла скрыть мощных мышц на его буйволиной груди и руках, а поножи из жил едва сходились на его мощных икрах, смахивающие на колонны храма. Он был так велик, что щит и саунион в его огромных кулачищах выглядели игрушечными. Чувствовалось, что этот большой парень — профессионал. Воин, исполненный непередаваемой мощью, презрительно свысока поглядел на обычных для римлян невысокого роста преторианцев-охранников, а затем холодно перевел глаза на Фабия.

— Назови мне хоть одну достойную причину не убить вас всех сразу, — озлобленно прорычал он.

Мрачный взгляд черных глаз на неподвижном лице дикаря был сродни взгляду змеи.

— Скажи им, — одними губами прошептал Фабий переводчику, — что у нас послание и подарки их вождю. Его вождь будет очень недоволен. Он не обрадуется, если сам не услышит этого и не получит наших подарков.

Услышав такой ответ, волькианы пропустили римских послов в селение.

Внутри поселение выглядело обычным для этой части Испании. Традиционное открытое место посередине, окруженное десятками одноэтажных домов из дерева и глинобитного кирпича, крайние из которых стояли вплотную к частоколу. Сквозь соломенные крыши многих домов поднимались клубы дыма.

Прямо в грязи играли крепыши-дети и собаки, крупные пастушеские овчарки, туда-сюда бегали куры и свиньи в поисках еды. Чувствовалось что чумазые дети здесь обожают оружие, даже едва научившиеся ходить несмышленыши тискали в ручонках камни или палки.

Женщины, среди которых было достаточно много особ мощного телосложения, но порядком растрепанных, и старики стояли в дверях домов, безразличными глазами глядя на происходящее. Старость считалось форменным несчастьем у кельтиберийцев, презиравших жизнь и дравшихся для развлечения между собой, когда не было войны. Воздух был наполнен кислым запахом человеческих и животных испражнений. Воины здесь обмывались лошадиной мочой, чтобы укрепить свои мускулы.

На дальнем конце площади, прямо на улице, на возвышении, стоял большой деревянный стул с высокой спинкой, на котором восседал заросший кудлатыми волосами мужик средних лет, окруженный десятком всколоченных воинов в кольчугах и шлемах с алыми гребнями. В Иберии никогда особенно не заботились о роскоши и условностях. Бородатый верзила, что пытался преградить путь послам, тоже был там, говоря что-то вождю.

— Узрите римляне истинную мощь и величие и падите ниц! Никто не может сравниться в великолепии с королем Эндовелликом Темным, который восседает на древнем троне волькианов! Он дважды разбил соседей и обложил данью овцами и вяленной, хорошо провисшей на солнце рыбой, целых восемь селений за перевалом! В его доме в на полу лежит целый ковер из скальпов иберийцев и кельтов, карфагенян, да и римлян тоже! — сообщили Фабию, предлагая преклонить колени.

При этих словах приветственные крики волькианских воинов слились в сплошной рев. Однако Фабий, сохраняя достоинство, остался стоять на ногах ограничившись небольшим поклоном. Его дерзость не осталась незамеченной. Несколько стоявших поблизости варварских воинов при виде такого высокомерия гневно рыкнули.

Первым заговорил вождь. Он здесь работал по совместительству и прорицателем и колдуном, и все племя смотрело на него с благоговением и страхом, считая его способным изменить течение солнца в небе и в одну ночь колдовством уничтожить всю жатву врагов. Весь царек был изукрашен татуировками. Тут дракон, там орел, надпись рунами, обозначающая «Эндовеллик правит, все хорошо», кинжал, еще один кинжал, с крылышками. Эндовеллик Темный обратился прямо к Фабию, поскольку для всех было очевидно, что тот является главой посольства.

— Он говорит, что наше послание действительно должно быть важным, а подарки роскошными, чтобы лишить его воинов законной добычи, которую они получат за наши головы, — тихо перевел проводник.

— Мрази, — яростно прошептал Фабий на латыни, внутри буквально кипя от бешенства. — Они обгадятся со страху, когда увидят наши легионы. И как они смеют корчить рожи и не падать ниц перед римлянином!