Сумерки империи. Российское государство и право на рубеже веков

После объявления Манифеста от 17 октября 1905 года и последующих развивающих его актов было принято решение об их систематизации и подготовке изменений в Своде Основных государственных законов. Эти изменения были включены в часть первую первого тома Свода законов Российской империи[168]. Подготовка шла под политическим началом С. Ю. Витте и правовым руководством товарища государственного секретаря П. А. Харитонова. Работа завершилась утверждением соответствующего акта императором 23 апреля 1906 года[169]. Начиная с этого времени Основные законы, безусловно, стали документом конституционного характера, поскольку, пусть и весьма условно, ограничивают монархию, устанавливают основы государственного устройства, права и обязанности подданных. Интересно, что термин «Основной закон» при советской власти употреблялся в законодательстве и литературе как синоним Конституции. Сейчас он также активно используется в этом же смысле в юридической литературе и не только.

В начале ХХ века многие называли Основные государственные законы Конституцией Российской империи.

Профессор С. А. Котляревский в 1912 году писал: «…наши Основные законы принадлежат к классу писаных конституций. В этом законы 23 апреля 1906 г. не представляют ничего оригинального, и то обстоятельство, что они не называются конституционными, нимало не меняет сущности дела, как его не меняет наименование итальянской конституции 1848 г. — статутом и австрийских законов 1867 г. — основными законами. Мотивы, по которым авторы наших Основных законов не сочли возможным употребить термин „конституция“ или „конституционный“, здесь безразличны. 23 апреля 1906 г. Россия получила конституционную хартию»[170].

Согласно Основным законам, верховная самодержавная власть и власть управления во всем объеме принадлежали императору, однако законодательную власть он осуществлял «в единении с Государственным советом и Государственной думой».

При этом прерогативы монарха оставались весьма широкими: ему принадлежал «почин по всем предметам законодательства», он давал поручения по внесению проектов министрам или главноуправляющим, подписывал принятые законы, только по его инициативе могли быть пересмотрены Основные государственные законы. Император назначал и увольнял министров и высших сановников, руководил внешней политикой, провозглашался «державным вождем российской армии и флота», наделялся исключительным правом чеканки монеты, от его имени объявлялась война и заключался мир, осуществлялось судопроизводство, жаловались титулы, ордена и другие государственные отличия.

Обновленные Основные законы были наделены особой юридической силой и изменялись лишь в особом законодательном порядке.

4. Иллюзии самодержца и реализм бюрократии

В литературе широко распространено мнение, что реформы Николая II носили реактивный характер и были следствием крестьянских волнений, крупных стачек и вооруженного противостояния режиму в 1905–1907 годы. Однако из изложенного выше вполне очевидно, что реформы задумывались молодым императором в самом начале его царствования и имели под собой солидную базу, разработанную Н. Х. Бунге. Как отмечалось в парадном издании, посвященном 300-летию дома Романовых, чьим цензором выступил сам император, «обширные и всесторонние преобразования, которые были намечены государем императором при самом восшествии его на престол, неукоснительно осуществлялись и продолжают осуществляться»[171].

Наиболее впечатляющая реформа системы государственного управления разрабатывалась в министерстве внутренних дел исключительно по инициативе Николая Александровича.

Сергей Юльевич Витте, много сделавший для развития экономики империи на посту министра финансов (1892–1903), затем возглавивший Комитет министров (1903–1905) и кардинально реорганизованный Совет министров (октябрь 1905 г. — апрель 1906 г.), был проводником воли царя, о чем сам он неоднократно заявлял. Тем не менее его роль, как и некоторых других высших сановников империи, в продавливании реформы госуправления, а особенно в принятии Основных законов, была весьма значительной.

Вместе с тем та самая стена внутри всех Романовых, не позволявшая им поступиться и крохами самодержавной власти, в Николае II никуда не делась.