Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак

Мне бы очень хотелось сейчас получить возможность поднять голову. И вообще я предпочла бы оказаться сию же секунду где–нибудь в другом месте. Ненавижу такого рода ситуации. Хлоп–хлоп–хлоп — все вернулись в машину. Мертвая тишина. Поль включает радио, и кабину тут же заполняют звуки музыки — Бетховен. Мы трогаемся с места — слишком резко, пожалуй. И едем. Я болтаюсь из стороны в сторону, словно мешок с овсом, подвешенный на гвоздь. Да, прогулка что надо. Интересно, а что она имела в виду, так добив его этим своим «когда я тебе была нужна»? Ох, не мое это, разумеется, дело, но я, собственно, почти ничего не знаю о них. Не понимаю даже, с какой стати моя персона оказалась способна их так заинтересовать. Ведь я, в конечном счете, представляю собой компанию далеко не из самых приятных — нечто вроде испанского придорожного трактира, где каждый ест то, что принес с собой. Словом… Виржини, похоже, вновь уткнулась в книжку. Если вдобавок ко всему прочему ее родители еще и ссорятся то и дело вот так, вряд ли это пойдет ей на пользу. Теперь я понимаю, почему она воображает себе, что брат ее все еще «жив». Бр–р.

Музыка обрывается, уступая место передаче новостей. Бу–бу–бу — все одно и то же. «Полиция ищет возможных свидетелей: в связи с расследованием чудовищного убийства в Буасси–ле–Коломб, жертвой которого стал Микаэль Массне, восьмилетний ребенок, полиция просит немедленно откликнуться тех, кто, возможно, видел 28 мая, в субботу, около 13 часов на шоссе Д–91 в районе Ла Фюретьер белый или светло–бежевый «ситроен«-универсал… Сараево: сербская артиллерия…»

Поль переключает приемник на другую программу, теперь звучит рок–музыка.

— Универсал — это как у нас?

— Да.

— И у нас тоже машина белая, — продолжает Виржини.

— Спасибо; но нас там не было, — ворчливо замечает Поль.

— Таких машин, как у нас, полным–полно, — поясняет Элен. — У месье Гийома, к примеру, — тоже белый универсал.

В голове у меня начинают вертеться разные мысли. Иссэр говорил, что никаких зацепок у них нет. А выходит, что это не совсем так. Белый или светло–бежевый автомобиль. Как у Фанстанов или Жана Гийома. Тут есть над чем призадуматься. В конце концов именно Жан Гийом почему–то оказался у пруда в тот самый момент, когда я пошла ко дну. А ведь быстрее всех туда мог попасть лишь тот, кто и столкнул меня в воду? Нет, я какой–то вздор несу: бедняга Жан вовсе не тянет на убийцу. И потом: если это был он, то с чего бы вдруг ему меня спасать? Чтобы втереться в доверие, дабы получить возможность держать под контролем Виржини… Нет, нет, нет — хватит, абсурд сплошной получается.

Поль явно по–прежнему взвинчен: ведет машину так, что меня то и дело бросает из стороны в сторону — автородео, да и только. Желудок мой протестует изо всех сил. Наконец машина тормозит и останавливается.

— Надо же, сколько болванов решило, оказывается, прогуляться на природе, — бормочет Поль, закуривая сигарету.

— Почему мы остановились?

— Потому что твоего папу угораздило попасть в пробку… От этого дыма я просто задыхаюсь…

— Можешь просто–напросто опустить стекло.

Да, милая атмосфера царит в семейке Фанстанов. Долго еще я буду вспоминать эту прогулку. Очень медленно, но мы все же продвигаемся вперед; в машине царит гробовое молчание. Затем Элен вдруг громко восклицает:

— О, смотри–ка — Стеф! Вон там… В белом «ситроене».

— У него не «ситроен», а БМВ.

— Говорю же тебе: это он. Уж Стефа–то я ни с кем не спутаю!

— Да, пожалуй. Прости, но я нигде не вижу никакого «ситроена».

— Разумеется: он только что свернул вправо. Там, наверное, можно срезать путь. Стеф прекрасно знает местные дороги. И не настолько глуп, чтобы часами торчать в этой проклятой пробке.

Поль включает приемник погромче — мощные децибелы ударяют в барабанные перепонки. Наконец пробка рассасывается, и мы снова едем. Воображаю себе сотни семей, которыми набиты движущиеся друг за другом машины: все они отчаянно ссорятся под звуки орущего радио, то и дело перекрываемые автомобильными гудками. Бр–р.

Приехали! Все выходят! Иветта помогает Полю извлечь меня из машины и усадить в коляску.

— Ну как, хорошо прогулялись? — спрашивает Иветта.

— Очень хорошо, просто отлично. А теперь извините, у нас еще куча дел. До завтра! — произносит Поль и быстро уезжает, увозя с собой свое семейство.

— Ну и дела: видок у него такой, словно он репей проглотил, — удивляется Иветта, вкатывая мою коляску в дом.

Репей? Куда там — целую горсть репьев; и, по–моему, это только начало: Элен, похоже, завелась не на шутку!

Дождь, дождь, бесконечный дождь. Честно говоря, я люблю вслушиваться в его мерный шум — хоть какое–то занятие. Однако прочий мир только и делает, что ругается да проклинает все на свете. И в первую очередь — Иветта, которую замучил ревматизм.

Аромат кофе. Иветта садится рядом со мной, разворачивает газету. Дождь за окном явно усиливается.