Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак

– Миралес. Рут Миралес. Зовите меня просто Рут.

– Право, Рут, я полагаю, что сегодня, пожалуй, лучше туда не возвращаться.

Рут уставилась на нее маленькими живыми глазками. Лиловый перманент колыхался на ветру. Быстро оглянувшись, она вдруг понизила голос:

– Из–за них, да?

Сэм почувствовала легкое покалывание в желудке – признак того, что она напала на след.

– Вы о ком, Рут?

– О новеньких; о новеньких, что появились тут, на кладбище, об этих Мартинах: с тех пор как они здесь, все пошло наперекосяк.

Сэм с трудом удавалось сохранять хладнокровие.

– Разве на кладбище живут какие–то люди?

Рут тихонько хихикнула:

– Да их здесь больше, чем в городе, вам не кажется? Во всяком случае, как их тут похоронили, так и начались все эти странные вещи…

Ну вот! Ложный след. Слава Богу, что, хоть рассуждая о странных вещах, миссис Миралес и не подозревает, до какой степени она права…

Довольная тем, что у нее нашелся собеседник, старушка продолжала.

– Тут несколько раз оскверняли могилы – если я говорю: «оскверняли», то я знаю, о чем говорю… – возбужденно сообщила она. – Вроде того объявления, что на прошлой неделе они вывесили на могиле Гонсалесов: «Сдается внаем: три спальных места, сад, канализация, все удобства плюс гамбургеры с червями», – это мне совсем не понравилось, а старик Уэйтс просто в ярость пришел. Сначала он решил было, что это дети – для теперешних детей ничего святого нет, – но я думаю, что вряд ли это их рук дело: не могут дети устроить так, чтобы цветы завяли по всему кладбищу, а из камней кровь потекла, правда?

– Что вы такое говорите?

Голос Рут Миралес звучал, казалось, все пронзительнее, глаза сверкали все ярче, а Сэм как–то обмякла, и взять себя в руки ей стоило немалого труда.

– Говорю то, что есть: из камней иногда идет кровь, как–то раз вся могила Мартинов была кровью залита, а в другой раз цветы на кладбище завяли, вот так: фьюить – за одну ночь, – вы считаете, что это нормально, а?

«Да где уж там, – подумала Саманта, ничего так и не ответив. – Кровь на могилах? Человеческие жертвоприношения? Во всяком случае, по кладбищу кто–то рыскает. И этот кто–то способен распять старика. – Она тотчас подумала о том, что Хейс прочесывает там сейчас аллеи совсем один. – Да, здесь, несомненно, творится нечто чертовски поганое… »

Она наклонилась к Рут – та продолжала что–то говорить – да так и замерла: черный блестящий таракан, быстро пробегая по волнистой лиловой пряди волос, устремился ко лбу старушки.

– Простите, – перебила ее Сэм.

– Заткнись, шлюха!

Сэм содрогнулась.

– Понимаете, я так говорю вовсе не потому, что они были приезжими, – продолжала Рут, схватив ее за руку.

Сэм вздрогнула, услышав серебристый смешок за спиной. Освободилась от вцепившейся в нее Рут, что–бы обернуться. Смех раздался с другой стороны. Сэм повернулась к Рут – та смотрела на нее в полной растерянности. Сэм хотела было улыбнуться ей, но в лицо вдруг ударила вонь – вроде той, что была возле старой могилы. На мгновение ей показалось, что черты лица Рут расплываются, смешиваясь, – словно какая–то невидимая рука тянула их в разные стороны, заставляя старушку корчить самые невероятные гримасы. Пахло отвратительно. Разложившимся трупом. Жуткая вонь. Таракан, стараясь сохранить равновесие на лиловой пряди волос, пошевелил одной лапкой, потом – другой. Сэм, не раздумывая, быстро смахнула его рукой. Рут испуганно вскрикнула. Таракан свалился на землю, и Сэм с яростью раздавила его, с наслаждением услышав, как лопнул под подошвой его панцирь. Рут сконфуженно улыбнулась:

– Мне показалось, что вы хотели дать мне пощечину. Ну что за мерзкая тварь! Их сейчас везде полно, мне даже пришлось обрызгать инсектицидом могилу Хьюберта – они там так и ползали, стыд какой. Нужно непременно сказать об этом Томми Уэйтсу.

«А что толку – бедолага уже ничем помочь не сможет, – подумала Сэм, с отвращением сморщив нос. – Вонь. Вонь повсюду. Словно какая–то порочная рука, она гладит лицо, губы. Нужно уходить. Уходить немедленно». Эта фраза, мигая, светилась где–то в подсознании. Не дожидаясь, когда Рут перестанет тараторить, Сэм толкнула старушку к выходу. Воздух стал каким–то странным: густым, тяжелым, тягучим, и каждый шаг давался с трудом.

– Как жарко, – вдруг сказала Рут, – может, нам прилечь на минутку? – продолжила она, указывая на две ближайшие могильные плиты, сплошь покрытые замершими в неподвижности черными насекомыми.

«Господи, – подумала Сэм, – Господи, помоги мне». Из носа старушки хлынула кровь, на глаза набежали красные слезы. Сэм сделала шаг, потом – другой.

– Я так устала, – сказала Рут.

Вонь пыталась заползти в рот, Сэм изо всех сил сжала губы. Старушка повисла у нее на руке; Сэм, опустив глаза, увидела, что тараканы уже карабкаются по лодыжкам Рут. Выбраться из этой западни.