Сумерки разума (СИ)

Я старалась идти не слишком быстро. Каждый мой шаг отдавался в теле с напряжением, когда я старалась контролировать скорость собственного передвижения. Больше всего раздражал запах людей. Создавалось впечатление, что я нахожусь в кондитерской лавке, где много вкусных пирожных. Меня тошнило при мысли, что я могу захотеть выпить человека, но я понимала, что ещё немного такого существования, и люди станут восприниматься мной автоматически, как пища. Я старалась отдалить от себя этот момент, как могла.

Наконец, я дошла до тупикового переулка, но здесь оказалось пусто. Изредка на улице показывались прохожие, но никто из них не замечал меня.

Я ждала до заката. Сделалось темно, на улицах зажглись фонари, но я всё прекрасно видела. Солнце зашло, и мне стало легче дышать. Я сняла очки и капюшон. Затем осознала, что всё это время была практически неподвижна.

Я не услышала, как за спиной у меня опустилась тёмная тень, но почувствовала слабый запах и обернулась. Эдвард смотрел куда-то сквозь меня. Он огляделся, по всей видимости, меня не замечая, и мне пришлось помахать ему рукой, чтобы он, вздрогнув, перевёл на меня взгляд.

— Как ты смогла так прокрасться? Я тебя не видел.

— Не знаю. Я всегда умела быть незаметной, — ответила я прерывисто. — Я прочла письмо, нашла книгу…

Он прервал меня и крепко прижал к себе. Я ответила на это объятие и закрыла глаза.

— Наконец-то могу обнять тебя, не испытывая желания убить тебя, — прошептал он.

Какое-то время мы молчали, стоя в этом переулке. Он заглянул мне в глаза, погладил по щеке. Теперь его движения были лишены скованности, напряжения.

— Слушай. Официально — я на охоте, — заговорил Эдвард. — Никто не знает про то, что мы видимся. Розали знает лишь о письме.

— На ваш след попытается выйти Виктория, она одержима мыслью вас прикончить, — сказала я.

Помолчав, Эдвард вздохнул:

— Это самоубийство. Думаю, она сама это понимает. Не думаю, что стоит о ней беспокоиться. Главное, что теперь нам придётся бежать.

— Бежать? — удивилась я.

— Зачем, по-твоему, я пришёл к тебе? — спросил Эдвард. — Чтобы трогательно обниматься? Я пришёл, потому что я больше не стану защищать Договор. Нам обоим придётся скрываться.

— Проклятье, Эдвард! У тебя есть возможность жить со своим кланом, ты ещё можешь вернуться. Если тебя поймают, то казнят! — разозлилась я. — Спасибо, что пришёл ко мне. Мне было это нужно, но теперь…

— Помолчи, — нахмурился Эдвард. — Я всё продумал. С моим кланом всё будет в порядке. Я не вмешивал ни одного из них в свой план. Их будут допрашивать и, вероятно, отправят за нами в погоню, но это произойдёт нескоро. У нас есть фора времени. С одной стороны, так я привлеку внимание к себе. С другой — я прекрасно умею прятаться. Но прятаться придётся постоянно, потому что среди клана Вольтури есть вампир по имени Деметрий. Это совершенная ищейка. Сонастроившись с мыслями любого человека или вампира, он будет выслеживать его по всему земному шару. Правда, для сонастройки ему нужно как можно больше знать о человеке, а ещё лучше — видеть его лично хоть раз. Деметрий ни разу не видел меня, но, разумеется, сможет отыскать меня, если постарается. Когда это случится, за нами отправят карательный отряд…

— Почему они не использовали его, чтобы поймать Джеймса? — спросила я.

— Потому что Деметрий занимается отделом контроля популяции вампиров и оборотней. Он постоянно находится в работе и при этом координирует свой отдел. Было бы странно использовать его всякий раз, когда кто-то нарушает правила. К его помощи прибегнут не сразу, но прибегнут обязательно, — ответил Эдвард. — И я готов к этому. Что я умею, так это контролировать свои чувства и мысли, иначе Джаспер бы догадался о моих планах.

— Эдвард, ты подвергаешь нас обоих опасности…

— Договор тебя устраивает? — резко спросил он. — Ты говорила, что зла на тех, кто покорен ему. Ты говорила, что тебя злят люди, идущие на поводу у системы. Мы можем попытаться изменить это.

— Я понятия не имею, как, — ответила я.

— Мы обсудим это позже. Сейчас нам лучше как можно скорее покинуть Порт-Анджелес и достигнуть моего убежища. Есть вероятность, что пока это единственное безопасное место в мире для нас обоих. Белла, — он говорил уже на ходу со мной, — я привык быть покорным. Я сделался ленивым, разочарованным. Твоё появление, твои мысли и твоя реакция на происходящее растормошили меня из этой спячки. За это я и полюбил тебя. Ты вернула мне мой смысл.