Сумерки в полдень

Ресторан был полон военных. Они возвращались в свои гарнизоны из отпусков или командировок, и эта ночь была для них последней «вольной» ночью. Они пили вино, пиво, не чурались и водки — и разговаривали, разговаривали, подтверждая прежние наблюдения Антона: насколько сдержанны и молчаливы русские, когда они трезвы, настолько разговорчивы, когда выпьют.

Попытка подсесть к военным не удалась. Место за ближайшим столом, как сказали Антону, было занято, у другого стола его встретили такими неприязненными взглядами, что он не осмелился даже спросить, можно ли сесть на свободный стул; сидевшие за третьим столом, увидев его приближение, положили на пустующие стулья фуражки. Вероятно, приняв Антона за иностранца, военные избегали его соседства, и ему пришлось направиться к столику у противоположной двери: там одиноко сидел высокий, узкоплечий молодой человек, которого Антон едва не сбил с ког, когда бросился из купе навстречу Кате. На вопрос, не возражает ли тот, если Антон присядет к его столу, молодой человек молча наклонил поблескивающую от бриллиантина черноволосую голову и улыбнулся.

— Мы, кажется, соседи по купе, — сказал Антон, опускаясь на стул.

Молодой человек снова кивнул и улыбнулся, но опять промолчал.

— Нам, наверно, придется долго ехать вместе, — проговорил Антон и, получив в ответ еще один кивок и улыбку, спросил: — Вы до Берлина или только до Варшавы?

— Я до Берлин, — ответил не сразу сосед и, помолчав, в свою очередь, спросил: — А вы тоже до Берлин?

— Нет, я дальше.

Сосед оживился и даже, наклонился немного над столом.

— О, дальше Берлин! Но в Германия?

— Нет, не в Германию, в Англию.

— О, Англия! — Сосед заулыбался еще дружественнее и шире, показывая большие, крепкие зубы. — В Лондон?

Молодой человек произнес название английской столицы так, как его произносят англичане — «Ландн», и Антон, не отвечая на вопрос, пристальнее взглянул в узкое, сухощавое лицо соседа.

— Вы англичанин?

— Да, я есть англичанин.

— А что вы делали в Москве? — спросил Антон. — Приезжали посмотреть?

— Я приезжал в Москва взять свои вещи и привезти в Берлин.

— А как ваши вещи оказались в Москве?

— Я жил и работал тут больше год.

— Вы жили и работали в Москве? Где же вы работали?

— В британски посольство.

— Теперь вы перебираетесь в Берлин, чтобы работать там?

Англичанин утвердительно наклонил голову и опять широко улыбнулся. Ему было примерно столько же лет, сколько Антону, он ехал из одной страны в другую без волнения, словно на дачу, разговаривал на плохом русском языке без смущения и сидел в этом вагоне-ресторане, заполненном чужими людьми, как у себя дома.

— А чем вы будете заниматься в Берлине?

Сосед достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, из бумажника маленький квадрат меловой бумаги и вручил Антону с серьезной осторожностью, точно хрупкую ценность. Антон взял бумажный квадрат и стал рассматривать с интересом: это была первая визитная карточка первого иностранца, попавшая в его руки. Изящным шрифтом на ней было напечатано по-английски: «Хью Хэмпсон, личный секретарь британского посла в Берлине».

— О, извините, карточка есть по-английски, — спохватился Хэмпсон.

— Ничего, я понимаю английский.

— О, вы понимаете английский? Это очень хорошо! — обрадованно одобрил Хэмпсон и тут же перешел па родной язык: — Могу я говорить с вами по-английски?

Антону хотелось сказать: «Пожалуйста, говорите!», но он не осмелился заговорить по-английски с настоящим англичанином, поэтому попросил:

— Давайте говорить по-русски. Вы же хорошо говорите по-русски.

— Я говорю русски плохо, — признался Хэмпсон, но все же на вопросы старательно отвечал по-русски.

— Почему вы сменили Москву на Берлин? — спросил Антон. — Не понравилась Москва?

— Я люблю Москва очень много, — ответил Хэмпсон, — и я ценю русски гостеприимство очень много. Мне нравится ваш климат — ваш лето, ваш зима, когда так много снега и можно кататься на лыжи везде, и Большой театр. О, Большой театр — это чудо!..

— Тогда зачем же вы покидаете Москву?

— Я должен ехать в Берлин.

— Почему?

— Мой отец хотел, чтобы я работал с сэр Невиль — это наш посол в Германия, — проговорил Хэмпсон, медленно подбирая слова. — Мой отец и сэр Невиль вместе начинали служба в иностранной сервис, сэр Невиль — на дипломатической сторона, мой отец — на консульской. И мой отец всегда считал сэр Невиль очень интеллигентным и бриллиантным дипломатом, который достигнет до самый верх. Перед смертью мой отец послал сэр Невиль — он был тогда посол в Арджентайн, Буэнос-Айрес — письмо, чтобы сэр Невиль взял мальчик, то есть меня, под его протекция. Сэр Невиль пошел на гора, когда мистер Чемберлен стал премьер-министр и послал сэр Невиль в Берлин как посол. Сэр Невиль встретил меня в Лондон почти пять месяц назад и взял меня как свой приватный секретарь в Берлин, и только две недели назад разрешил мне поехать в Москва за свои вещи, потому что сэр Невиль было много работы.