Сумерки волков

Винсент появился в сентябре, после отпуска, среди рабочей текучки. Целый этаж над офисом занимала редакция аналитического журнала, так значилось на электронных указателях в вестибюле бизнес-центра. По утрам, в обед и в конце рабочего дня Игорь попадал в круговорот редакционной суеты. Операторы со съемочным оборудованием, деловитые молодые женщины, мужчины в дорогих костюмах толпились у вечно занятых лифтов, обсуждая большую политику, войну в Украине, курс доллара, репрессии начальства, успехи и неудачи коллег.

Улыбчивый, всегда немного заспанный парень в растянутом свитере пару раз влетал в спину Игоря, догоняя лифт. Он бормотал извинения с легким акцентом, так близко заглядывая в лицо, что был слышен запах его мятной жвачки. Наконец, в кафетерии на первом этаже, где, пользуясь монопольным положением, кормили дорого и невкусно, парень облил Игоря компотом. Снова горячо извиняясь, сообщил, что он журналист, что отец-ирландец назвал его Винсентом в честь Ван Гога, а русская бабушка из эмигрантов научила любить далекую Московию.

В виде компенсации за мокрые джинсы в тот же день принес в подарок два диска британской клубной группы. И начал заглядывать в офис к Игорю почти каждый день. Пил кофе с девочками-менеджерами, рассказывал странноватые анекдоты. «От какого овоща плачут? — От лука. — А если тыквой по морде?» «Когда начальник начинает говорить с вами вежливо, значит, скоро уволят или его, или вас». Расспрашивал Игоря о его бизнесе, о семье и, видимо, по-своему толковал уклончивые ответы.

Винсент говорил немного выученным книжным языком с приятным акцентом — рос и воспитывался в Дублине, последние лет десять жил, учился и работал в Москве. Как и Георгий, он любил джаз, предпочитал крепкие напитки, говорил по-французски и декламировал забавные стихи.

Игорь понимал, что грушевый компот пролился не случайно и что новое знакомство может всерьез осложнить его жизнь. Но рано или поздно он должен был обзавестись московскими друзьями, независимым от Георгия кругом общения.

Один раз Винсент зашел к нему в кабинет и начал что-то рассказывать, передвигая на столе предметы. Наконец выудил из коробки часы, уставился на циферблат, поднял на Игоря недоумевающий взгляд:

— Это же Картье?

— Да, нужно в мастерскую отдать.

— Сломались?

— Утопил немного, — ответил Игорь, наблюдая его реакцию. — А потом морская соль разъела механизм.

Тот почесал переносицу.

— Ты… утопил немного золотые часы за десять тысяч долларов?

— И что?

Он положил часы и ушел, а на другой день пригласил Игоря на концерт известных рэперов, афиши которых были расклеены по всему городу. Георгий как раз улетел на две недели в Лондон, и повода отказываться не было.

Игорь успокаивал себя тем, что выпивка в баре ни к чему не обязывает, что сразу после концерта он поедет домой. Перед встречей он нервничал, придумывал, как будет отвечать на неприятные вопросы, но вечер прошел буржуазно и весело. Винсент познакомил его со своей компанией — двух девушек и парня Игорь тоже встречал у лифтов. Журналисты хвастались друг перед другом знакомством со знаменитостями, сожалели, что не могут ходить на все концерты, выставки и светские вечеринки, куда их зовут, — приходилось еще сдавать материалы.

Слушая их, Игорь думал, что репортеры, так же как официанты, бармены, артисты, модели-хостес и прочая сфера услуг, составляют астероидный пояс Планеты Успеха, стать постоянным жителем которой втайне мечтает каждый из них. Они служили большим деньгам и потешались над их обладателями, но каждый искал путей перешагнуть невидимый барьер между хозяевами и обслугой.

Новым знакомым, видимо, казалось, что Игорь принадлежит к той самой золотой молодежи, для которой верстаются рекламные бюджеты. Девушки весь вечер бомбардировали его арсеналом обворожительных улыбок, двусмысленных взглядов, случайных касаний. Винсент со всегдашней добродушной улыбкой наблюдал этот спектакль.

После концерта всей компанией поехали на хоумпати к девушке, которая жила у метро «Сокол». Там бестолково шумели, спорили о политике. Зажгли свечи. Коротко стриженная худенькая подруга хозяйки с татуировками на предплечьях, энергично ударяя по струнному ладу гитары, хрипло выпевала свои стихи о запретной, губительной любви. Гости сидели на полу, передавали по кругу самокрутки. Тогда, в полутьме, Винсент взял Игоря за руку и спросил:

— К тебе или ко мне?

Удивился, получив отказ.

— А в чем дело? — добивался он уже в кухне, перетаптываясь в тесном углу между раковиной и плитой. — Ты не гей? Я тебе не нравлюсь? Или ты считаешь, что я небезопасен для секса?

Нужно было сказать ему о Георгии, но Игорь не смог этого сделать. «Я живу с другим мужчиной», «я люблю другого» — фразы, словно вырезанные маникюрными ножницами из женского журнала, даже в воображении звучали фальшиво.

— Мне есть с кем заняться сексом.

— Мне тоже, — возразил Винсент. — Но я хочу делать это с тобой. Why not?

Игорь мотнул головой:

— Извини, ничего не будет. Это долго объяснять.