Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

– А ты скажешь мне когда-нибудь, сколько тебе лет? – нерешительно спросила я, опасаясь испортить ему настроение.

– А это важно? – к моему облегчению, его улыбка по-прежнему была безмятежной.

– Нет, просто интересно… – я состроила гримасу. – Ничто так не мешает спать по ночам, как неразгаданная тайна.

– Интересно, расстроишься ты или нет, – задумался он вслух и снова засмотрелся на солнце. Шли минуты.

– А ты проверь, – не выдержав, предложила я.

Он вздохнул и уставился на меня в упор, напрочь забыв про дорогу. Должно быть, увиденное подбодрило его. Он перевел взгляд на заходящее солнце, при свете которого его кожа мерцала рубиновыми искрами, и заговорил.

– Я родился в Чикаго в 1901 году, – он помолчал, искоса посматривая на меня. С невозмутимым видом я терпеливо ждала продолжения. Слегка улыбнувшись самому себе, он продолжал: – Карлайл нашел меня в больнице летом 1918-го. Мне было семнадцать, и я умирал от «испанки» – испанского гриппа.

Я ахнула так тихо, что сама едва расслышала этот звук, но Эдвард его уловил. И снова впился в меня взглядом.

– Я плохо помню, что со мной было – с тех пор прошло немало времени, а человеческая память ненадежна. – После недолгого раздумья он продолжил: – Но помню, каково мне было, когда Карлайл спас меня. Это не пустяк, такое не забывается.

– А твои родители?

– К тому времени они уже умерли от той же болезни. Я остался один. Поэтому Карлайл и выбрал меня. В разгар эпидемии никто даже не заметил, что я исчез.

– А как он… спас тебя?

Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил. Казалось, он с особой тщательностью подбирает слова.

– Это было трудно. Мало кто из нас наделен выдержкой, без которой этой цели не достичь. Впрочем, Карлайл всегда был самым гуманным, самым участливым из нас… Вряд ли найдется в истории хоть кто-нибудь, кто сравнится с ним, – он помолчал. – А мне было просто очень и очень больно.

По тому, как затвердели его губы, я поняла, что к сказанному он больше ничего не добавит. И я подавила любопытство, хотя оно было далеко не праздным. В связи с услышанным мне требовалось многое осмыслить, кое-что лишь начинало доходить до меня. Несомненно, быстрый разум Эдварда уже охватил все, что я упустила.

Негромкий голос прервал мои мысли:

– Его побудило одиночество. Вот она, причина, которой обычно объясняется выбор. В семье Карлайла я стал первым, хотя вскоре он нашел и Эсме. Она упала со скалы. Ее отправили прямиком в морг больницы, несмотря на то, что ее сердце еще билось.

– Значит, надо быть при смерти, чтобы стать… – мы никогда не произносили это слово, и сейчас я тоже не сумела.

– Нет, это все Карлайл. Он ни за что не поступил бы так с тем, у кого есть выбор, – всякий раз, когда он упоминал о том, кто заменил ему отца, в его голосе звучало уважение. – Правда, он говорит, что обычно бывает легче, – продолжил он, – когда кровь слабая, – он смотрел на уже потемневшую дорогу, и мне снова показалось, что тема закрыта.

– А Эмметт и Розали?

– Следующей в нашу семью Карлайл привел Розали. В моем присутствии он был осторожен в мыслях, и лишь гораздо позднее я понял: он надеялся, что Розали станет для меня тем же, чем Эсме стала для него самого, – он закатил глаза. – Но Розали навсегда осталась для меня просто сестрой. И всего через два года она нашла Эмметта. Она охотилась – в то время мы находились неподалеку от Аппалачей, – и столкнулась с медведем, который чуть было не прикончил его. Она отнесла Эмметта к Карлайлу, более чем за сто шестьдесят километров. Я только теперь начинаю понимать, с каким трудом ей дался этот путь, – он многозначительно посмотрел на меня, поднял руку, не выпуская моих пальцев, и провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

– Но Розали справилась, – подбодрила я Эдварда, стараясь не смотреть в его невыносимо прекрасные глаза.

– Да, – негромко ответил он. – Она увидела в лице Эмметта то, что придало ей силы. С тех пор они неразлучны. Иногда они живут отдельно от нас, как супружеская пара. Но чем более молодыми мы выглядим в глазах окружающих, тем дольше нам удается обходиться без постоянных переездов. Форкс показался нам идеальным местом, поэтому всех нас записали в школу, – он засмеялся. – Думаю, через несколько лет нам опять предстоит их свадьба.

– А Элис и Джаспер?

– Элис и Джаспер – редкие существа. У обоих сознательность, как мы это называем, развилась без посторонней помощи. Джаспер принадлежал к… другой семье, совсем не такой, как наша. Он впал в депрессию и какое-то время странствовал в одиночку. Его нашла Элис. Как и у меня, у нее есть некоторые способности, выходящие за пределы нормы для нашего вида.

– Правда? – живо перебила я. – Но ты же говорил, что только ты умеешь читать мысли людей.

– Так и есть. А у нее свои умения. Она видит – то, что может произойти, то, что грядет. Но эти видения субъективны. Будущее не определено раз и навсегда, оно меняется.

Он договорил, сжал челюсти и метнул в меня настолько быстрый взгляд, что я так и не поняла, почудился он мне или нет.

– И что же видит Элис?