Сумма теологии. Том II

Отвечаю: как учил Августин, при обсуждении такого рода вопросов надлежит соблюдать два правила. Первое заключается в том, чтобы неукоснительно держаться истины Священного Писания. Второе же связано с тем, что коль скоро Священное Писание может быть истолковано в различных смыслах, не должно излишне твердо прилепляться к какому-нибудь одному из них; по крайней мере, нужно быть готовым к тому, чтобы отказаться от него в том случае, если более тщательное исследование истины его ниспровергнет, иначе Писание может быть осмеяно неверующими, что [в свою очередь] может закрыть перед ними путь веры[357].

Поэтому мы говорим, что сказанное о сотворении во второй день небесной тверди можно понимать двояко. Во-первых, это может быть понято [как сказанное] о небесной тверди звезд, в связи с чем тут следует упомянуть суждения различных философов. Ведь некоторые из них полагали, что она состоит из [четырех] элементов; таким, например, было мнение Эмпедокла, который, впрочем, далее добавлял, что тело небесной тверди не восприимчиво к разрушению, поскольку его части находятся, так сказать, в дружбе, а не в раздоре. Другие также считали, что природа небесной тверди суть природа элементов, но не в том смысле, что она состоит из всех их, а в том, что она состоит из одного элемента. Таково было мнение Платона, утверждавшего, что этим элементом является огонь. Третьи, со своей стороны, говорили, что природа неба иная, нежели природа этих четырех элементов, называя его пятым телом, превосходящим четыре первых. Этого мнения придерживался Аристотель[358].

Согласно первому мнению, можно, строго говоря, допустить, что небесная твердь была создана во второй день, причем даже и в смысле субстанции. В самом деле, создание субстанции элементов – это одно из дел сотворения, а вот придание формы уже существующим элементам – дело различения и украшения.

Однако же вера в то, что небесная твердь была создана в смысле субстанции во второй день, несовместима с мнением Платона, согласно которому создание небесной тверди подразумевает сотворение элемента огня. Ведь такое создание относится к делам сотворения, по крайней мере, по мнению тех, которые утверждают, что бесформенность материи предшествовала по времени ее оформленности, поскольку первая обретаемая материей форма является формой элементов.

Наименее же совместимым с верою в то, что субстанция небесной тверди была создана во второй день, является мнение Аристотеля, поскольку само упоминание о днях обозначает последовательность времени, тогда как небесная твердь [Аристотеля], будучи по природе неразрушимой, обладает материей, не восприимчивой к изменению формы, и, следовательно, она не могла быть сделанной из материи, существовавшей раньше по времени.

Таким образом, производство субстанции небесной тверди надлежит относить к делам сотворения, а ее оформление в определенном смысле приписывать дню второму, причем это не будет противоречить ни одному из двух [последних] мнений; в самом деле, сказал же Дионисий, что свет солнца был бесформенным в течение «первой триады наших дней», и только затем, в день четвертый, обрел свою форму[359].

Если, однако, мы согласимся с Августином, утверждавшим, что этими днями просто обозначалась последовательность в порядке природы, а отнюдь не последовательность в порядке времени[360], то, независимо оттого, какое из вышеприведенных мнений мы разделяем, ничто не воспрепятствует нам признать, что субстанциальное оформление небесной тверди состоялось во второй день.

Другим возможным объяснением того, что должно понимать под небесной твердью, созданной во второй день, является следующее: речь идет не о небе звезд, а об облачной части атмосферы, которая получила название тверди из-за своей плотности и густоты воздуха. В самом деле, как заметил Василий, «о теле говорят как о плотном», т. е. твердом, «прежде всего для того, чтобы отличить его от математического тела»[361]. Если, таким образом, принять это истолкование, то оно не будет противоречить ни одному из вышеприведенных мнений. Такой подход, между прочим, рекомендовал в свое время и Августин, давая этому следующее пояснение: «Со своей стороны не могу не похвалить такого рода старания, ибо высказанное и вере не противно, и легко может быть доказано с помощью наглядных примеров»[362].

Ответ на возражение 1. Согласно Златоусту, словами «в начале сотворил Бог небо и землю» Моисей как бы предваряет свое повествование сообщением о делах Бога в целом, а уже затем начинает разъяснять их последовательно, по частям; это все равно, как если сперва сказать: «Этот вот дом был построен вот тем строителем», а после добавить: «Вначале он заложил фундамент, далее возвел стены, и, наконец, надстроил крышу»[363]. Приняв такое толкование, мы, тем самым, избавимся от необходимости думать, что когда говорится: «В начале сотворил Бог небо и землю», и когда читаем, что небесная твердь была создана во второй день, речь идет о разных небесах.