Сумочка

Без облачка? А как же сумочки? Не облачка, а целые тучи сомнений. Только на моей заднице следов не осталось, это – да!

– Для меня осталось все как в самом начале. Безупречно. Даже лучше, потому что мы вместе развивались… в одном направлении. Не правда ли, это прекрасно, Клео?

М– м… Да, конечно. Улыбка. Теплота. Ослепление. Нежелание думать о плохом. Без малейшего облачка. Ха! Если я ему скажу… Это было бы сейчас как раз кстати. Но есть другая Клео, влюбленная, теряющаяся под взглядом своего мужа, с которым она живет уже тринадцать лет, чья нога касается ее бедра в тот момент, когда он просит счет у ошеломленного официанта. «Вы не возьмете десерт?» Нет, старик, гормоны берут свое.

Позже, когда мы лежим в темноте, Марк опять спрашивает, люблю ли я его.

– М– м…

– Нет, скажи, любишь ли ты меня по– настоящему?

Отодвигается от меня, как будто с неохотой, и идет искать что– то в шкафу. В дверь просачивается луч света, и я вижу его бледные ягодицы, крепкие ноги и широкую бежевую пелерину, которой он укрывает мне плечи. От нежного прикосновения кашемира у меня бегут по спине мурашки. Как и от шепота Марка:

– Подарок. Ты давно о ней мечтала, верно, детка? Не кажется ли тебе, что пора завести детей?

Всю ночь беспокойно верчусь в кровати – так я разбужу Марка, в конце концов. Дети! Почему он решил заговорить о них именно сегодня? Случайно? С таким невинным видом. Раньше он соблюдал все меры предосторожности, чтобы этого не случилось.

Сначала не было денег. Потом – времени, к тому же работа… Ни должной обеспеченности, ни желания. Хотя я умоляла его позволить мне стать матерью, единственный только раз, но он остался непреклонен: «Ты представляешь, детка, что между нами будет ребенок, постоянно и навсегда? Хочешь разрушить наш единый союз? Я слишком люблю тебя, чтобы с кем– то делить…» Любовь? Или эгоизм? Трусость? Боязнь остаться в тени? Вдруг стало очень душно. Я задыхаюсь. Марк что– то бормочет сквозь зубы. Натягиваю одеяло ему на плечи и иду на кухню. Окно. Стакан. Воды? Нет, конечно, алкоголя. Он обжигает. Не доставляет мне удовольствия. Но стирает. Удаляет. Растворяет. Соблазн. Сомнение. Дети, сейчас? Нет, конечно, нет! Поздно, слишком поздно.

– Марк испытывает чувство вины, – говорит мне Майя, к которой я забежала во второй половине дня на аперитив. – Ему плохо, и он хочет, чтобы ты его поддержала. В то же время он заглаживает вину, преподнося тебе подарок. Покупает твое прощение и заодно успокаивает себя. Дар искупает поступок. А самое ужасное в этой истории – что ни единого слова не было сказано! Меня удивляет другое: что он хочет ребенка. Именно сейчас.

– Он впервые об этом заговорил.

– Знаю.

Смотрит на меня с нежностью. Понимает, что это тяжелая тема. Будто пытается оценить, насколько она может быть откровенна со мной. Мои глаза умоляют: «Не переборщи, Майя. Я не знаю, смогу ли выдержать!» И все же она продолжает рассуждать:

– Или им движет деструктивное желание…

Я заказываю еще стаканчик. Ничего не понимаю.

– …разрушить твою соблазнительность. Представляешь себя с двадцатью лишними килограммами? – Она– то представляет, догадываюсь по ее улыбке. Потом задумчиво перечисляет: – Задержка в твоей карьере, раз, нервы, два, обмороки, одышка, храп…

Жуткий перечень. И ритм. Невыносимо. Поднимаю руку, словно стараюсь отразить атаку нападающих на меня слов.

– Прекрати, Майя, ты – ведьма! К чему ты клонишь?

Бросает взгляд, чтобы убедиться, смогу ли я это выдержать. С осторожностью выбирает выражения.

– Малейшее изменение твоего облика, морального и физического, даст Марку, если учесть эмоциональное состояние, в котором он, судя по всему пребывает сейчас, основание ходить на сторону. Тот факт, что он именно сейчас захотел ребенка, возможно, не так уж безобиден: может, ему нужно теперь видеть в тебе скорее мать, чем любовницу.

– Но я не беременна!

– Знаю. Но он, может быть, я подчеркиваю – может быть, предвосхищая события, ищет своим действиям оправдание на будущее.

Слова Майи меня уязвляют. По животу разливается боль. Не с таким брюхом создавать семью. Виски ударяет в голову. Новый приступ боли. Сигарету мне! Обжигаю пальцы. Сквозь туман доносится голос:

– Клео! Все нормально?

Чьи– то руки крепко хватают меня под мышки и кладут на пол. Теплый комочек сворачивается клубком на моем плече, мурлыкая.

– Брысь отсюда! Кошка, ты что, не видишь – она больна!

Закрываю глаза. Я бы хотела ответить, что вовсе не больна. В физическом смысле. Но не могу открыть рта. Мой язык огромен и порист, словно губка. Подо мной ходит пол, – похоже, я здорово пьяна. Тем лучше. Я могу зацепиться за это знакомое ощущение, чтобы совсем не отдать концы.

В своем бесчувствии я, однако, слышу шепот:

– Марк… твоя жена… проблема… вести машину… в таком состоянии…

Телефонный звонок. Чуть позже вокруг меня начинается суета. Пытаюсь открыть глаза, но веки такие тяжелые… Слышатся обрывки фраз, на этот раз совсем рядом:

– Думаешь, беременна? Говоришь, похожие симптомы?

Тишина. Шаги. Звук закрывающейся двери. Кошка воспользовалась моментом и снова ластится ко мне.

– Что? Интрижка?

– …изменяешь…