Сумрачная душа

Он воровато огляделся по сторонам и еще крепче сжал руку Марины. А потом стал делать что-то совсем странное – попытался незаметно для посторонних глаз снять с ее пальца кольцо.

То самое старое колечко, которое она привезла из Израиля. Колечко, которое подарила ей Лариса незадолго до своей смерти…

– Что вы… что вы делаете?.. – хотела проговорить Марина, но голос ей по-прежнему не повиновался, вместо слов получилось только бессвязное, нечленораздельное мычание.

А Матвей, пыхтя и морщась, все пытался стащить кольцо с ее пальца.

«Странно, – думала она отстраненно, как будто все это ее нисколько не касалось, – странно… Это кольцо так легко наделось на мой палец и сидит на нем свободно, нисколько не мешая, а он не может его снять никакими силами…»

И еще она подумала, какой странный человек этот Матвей. Если бы он просто сказал ей, что хочет взять это кольцо на память о Ларисе, – неужели бы она не отдала его?

Хотя… разве это кольцо будет напоминать ему покойную жену? Ведь он ни разу не видел его на руке Ларисы… она купила его там, в Израиле… да и вообще – откуда он может знать, что это кольцо Ларисы?

Все эти мысли ворочались в ее голове вяло и лениво, как сонные рыбы на прилавке рыбного магазина, а Матвей продолжал незаметную и ожесточенную борьбу с кольцом.

Почему он не хочет оставить ее в покое? Почему не даст ей просто отдохнуть, отдышаться, прийти в себя?..

Марина попыталась вырвать у него руку, но из этого ничего не получилось, сил на борьбу совершенно не осталось… единственное, что она смогла сделать, – это вяло пошевелить второй, свободной рукой, которая лежала на столе, рядом с чашкой.

Чашка сползла на самый край стола, полетела на пол, разбилась вдребезги, разбросав по сторонам черные кляксы кофе.

Марина видела это как будто в замедленном кино, все это казалось ей бессмысленным, не имеющим к ней никакого отношения.

Через зал уже спешила официантка с тряпкой – убрать осколки, вытереть черные кляксы…

Лицо Матвея исказилось, постарело от плохо скрытого раздражения. Приподнимаясь из-за стола навстречу официантке, он желчно бросил:

– Даме плохо… ей нужно выйти на воздух!

Он положил на столик крупную купюру – за беспокойство – и, чтобы отмести лишние вопросы, подхватил Марину под локти, вытащил из-за стола и потащил к выходу.

Она пыталась возражать, пыталась сопротивляться, но тело ее совершенно не слушалось, единственное, на что хватало сил, – это безвольно переставлять мягкие, как у тряпичной куклы, ноги…

Матвей вытащил ее на улицу.

От холодного воздуха ей на какое-то мгновение стало легче, но он тут же втолкнул ее в машину, сел за руль и куда-то поехал.

Марина прикрыла глаза.

Ей хотелось только одного – чтобы он оставил ее в покое, чтобы он не трогал ее…

От плавного движения в машине дурнота усилилась, руки и ноги, казалось, налились свинцом…

Наконец машина остановилась возле какого-то дома в густой паутине лесов. Матвей заглушил мотор, подошел с ее стороны, огляделся по сторонам и выдернул Марину из салона, как морковку из грядки. Она отстраненно подумала, что он на удивление сильный человек.

Он обхватил ее за плечи и потащил к подъезду. Со стороны казалось, что они нежно обнимаются, но если бы кто-то заглянул в лицо Марины, он увидел бы в нем только пустоту и отчаяние. Как бы плохо сейчас ни работала голова, она четко понимала, что впереди ее не ждет ничего хорошего.

Матвей собирается сделать с ней что-то ужасное, а у нее даже нет сил сопротивляться…

Матвей… Да Матвей ли он в действительности? Она поверила ему на слово, не видела никаких документов…

И что ему от нее нужно?

Ах да… Он хотел снять с ее руки кольцо, и это не получилось… Значит, все дело в кольце? Но почему? Грошовое колечко, не золотое, даже не серебряное…

Матвей втащил ее в подъезд, вызвал лифт.

Старомодная решетчатая кабина спустилась с грохотом, он распахнул дверцу…

В это время на площадку вышла пожилая женщина с французским бульдогом на поводке, удивленно взглянула на Марину.

Марина попыталась открыть рот, попросить о помощи, но только глухо простонала. Женщина взглянула на нее опасливо, подхватила замешкавшуюся собаку на руки и поспешно покинула подъезд.

Матвей втолкнул Марину в лифт, прижал к стене, прошептал, больше не скрывая волчий оскал:

– Зачем же ты так? Не надо! Все равно тебе никто не поможет, только хуже будет! Веди себя тихо!

Она с ужасом поняла, что он прав. Никто ей не поможет, никому до нее нет дела, рассчитывать нужно только на себя…

Но и на себя рассчитывать не приходилось – собственные руки и ноги, собственный голос вели себя предательски, нисколько не хотели ей помочь…

Лифт остановился.

Матвей почти на руках вынес ее из кабины, подтащил к двери, достал ключи. Марина попыталась прочитать и запомнить номер квартиры, но перед глазами все по-прежнему дрожало и колебалось, да и какой смысл запоминать номер квартиры, если она не помнит ни номер дома, ни название улицы и если – поняла она с беспощадной ясностью – ей из этой квартиры уже не выйти. Матвей ее не выпустит живой.