Сумрак. Новая жизнь

– Твои образцы получше будут, – с улыбкой начал пояснять свои действия он, – Пусть вначале просохнут, как следует.

Потом мы словно забыли о них. Свои палки Михаил не трогал больше месяца, а про мои и речи не было, он их даже почистил. Почему так, он не объяснил, возможно позже расскажет. Он от чего-то любил именно такой подход в обучении, вначале молча показывал то, что от меня требуется, а затем просил повторить и уже в процессе, объяснял для чего это нужно.

Когда дошла очередь до его первых заготовок, Михаил снова позвал меня с собой. Ковырялись мы с ними почти весь день, а его закату, передо мной на столе лежал новенький, составной лук. Именно так его назвал Михаил. Состоял он из трёх частей, рукоять, за которую было удобно держаться, плечи, те самые наши палочки, которые так критично выбирал он, и тетива. Для последней, Михаил выбрал прочную нейлоновую нить. Их у него был хороший запас, но ограниченный. Он долго объяснял мне принципы работы этого оружия. А на следующий день мы снова направились в лес, на этот раз мы добывали ровные, прямые прутики.

– Из них мы будем делать стрелы, – объяснил мне Михаил, – Ищи самые ровные и прочные.

Набрав целую охапку, мы вернулись домой и снова принялись за работу. Он вынес кусок листового железа и целую кучу перьев, а затем усадил меня рядом и начал показывать, как нужно делать стрелы.

– Хорошо бы конечно вначале их просушить, – сказал он указывая на веточки, – Но для начала нам сойдёт и так.

Болгаркой он выпилил из железа фигурки, похожие на стрелки указатели, затем расщепил один прутик, немного, сантиметров пять сверху, вставил туда стрелочку и замотал это прочной капроновой нитью. Тоже самое он проделал с перьями, только предварительно долго рассматривал их, сравнивал и подрезал. Наконец первая стрела была готова и он с гордостью продемонстрировал её мне.

– Поняла? – спросил он.

Я кивнула головой, а он указал мне на прутики, сам при этом принялся вырезать наконечники.

Провозились мы целый день, зато к его концу у нас имелось почти сотня готовых стрел.

На утро мы начали учиться использовать древнее оружие предков, так он называл лук.

– Вся прелесть этого орудия в том, что пули повторно, ты использовать не можешь, а вот стрелы запросто. – снова начал объяснять мне Михаил, – Вот, берёшь здесь, стрелу вот так, натягивай, да не бойся ты, тяни сильнее. Молодец, а теперь смотри по стреле и наводи её туда, куда хочешь попасть. Отпускай тетиву.

Я отпустила. Прочная нейлоновая нить подалась вперёд, управляемая тугими плечами лука и когда она стала распрямляться, то больно резанула мне по предплечью. Лук выпал из моих рук, а я схватилась за раненную руку.

– Ах ты-ж… – хлопнул он себя по лбу, – Прости старика, малышка, я совсем забыл про наручи, я сейчас.

Он убежал в дом и вернулся с пузырьком зелёнки и кожаным изделием с ремешками. Первому предмету я нисколько не обрадовалась, но пришлось терпеть. Теперь моя рука стала зелёной, а сверху на неё вначале лёг бинт, а затем кожаный широкий браслет, или как его назвал Михаил: "Наруч".

– Попробуй ещё раз, – попросил он, – Не бойся, наруч защитит тебя, смелее.

Я вновь натянула лук до самого уха, и когда навела стрелу на доску с красным кругом посередине, отпустила стрелу. На этот раз тетива звонко распрямилась, щёлкнув по кожаной защите, а стрела умчалась в неизвестном направлении, мимо доски. Я упрямо поджала губы и потянула вторую стрелу. Оказывается здесь, просто глазами не обойтись, нужна ещё сноровка. К концу первой недели, я уже попадала в доску. От неё кстати пришлось отказаться и мы стали использовать тюк сена.

Стрелы попадая в дерево застревали там безвозвратно. Приходилось мастерить вместо них новые. Мы каждый день ходили в лес, для поиска новых прутиков, которые теперь сохли под специальным прессом, чтобы их не повело.

Шли годы, я росла, а Михаилу начало становиться плохо. Мне уже было тринадцать лет, когда однажды утром, заходясь в жутком кашле, он обнаружил кровь на своей ладони. Скрывать от меня, Михаил ничего не стал, а просто велел собираться. Уже по дороге он объяснил мне, куда и зачем мы идём. Он рассказал мне о том, что умирает. В тот злополучный день, когда первая бомба рванула над Москвой, взрывная волна, сметая всё на своём пути, несла большой заряд радиации. И Михаил, глядя на тот самый взрыв, получил хорошую дозу облучения. Она, в свою очередь, вызвала необратимые последствия в организме и даже чудо, что он протянул так долго. Но теперь, злая опухоль, начала высасывать из него жизнь. Сколько ему осталось он не знал, зато знал куда нужно идти, чтобы у меня сложилась хоть какая-то жизнь. И привёл он меня к Фантому, который вёл свой первый набор охотников. С тех самых пор, я Линза, охотница. Михаил, мой второй отец, прожил еще полгода. После чего скончался у меня на руках. Кашляя, булькая, хрипя и плюясь кровью.

– Вот такая вот тебе история нашего прекрасного мира, – Линза плюнула, поднялась и пошла в дом, буркнув на ходу, – Я спать.