Сундук безумного кукольника

Но незнакомец только снова покачал головой, глядя на нее со смесью тревоги и ожидания.

Мэг досадливо закусила губу. Этот зеленоглазый псих словно вовсе не имел той самой, "обессахаренной" жизни. Он замер в своей роли, будто пчела в застывшем желе, не находя выхода в реальный мир. Амнезия?.. Или он плохо ее понимает? Или вообще сознательно притворяется?

Еще секунду подумав, она бесцеремонно села на край больничной кровати:

– Ладно, не бери в голову. Я буду называть тебя просто Сквайром. Послушай… Тебе трудно пришлось, я знаю. Но все позади, честное слово. Раны заживут, кости срастутся, память вернется. Я не стану тебе врать. Только не тебе. Я ведь такая же, как ты. Ты только скажи, ты понимаешь меня?

Зеленоглазый псих бегло взглянул на дверь, будто опасаясь, что его подслушивают, и ответил:

– Тот человек в белом назвал тебя "сестрой". Ты не похожа на монахиню.

– Я сестра милосердия. Для этого необязателен монашеский сан.

А Сквайр вдруг снова украдкой натянул одеяло выше, прикрывая полуобнаженный торс, и Мэг с удивлением сообразила, что он смущен.

Пытаясь заполнить неловкую паузу, она встала и взяла с тумбочки забытый было поднос, устраивая его на откидных ножках перед своим странным пациентом.

– Вот, попробуй. Не такие уж деликатесы, но уж всяко лучше раствора Рингера и глюкозы в вену.

Однако Сквайр посмотрел на еду и перевел на Мэг растерянный взгляд:

– Это все для меня? Зачем столько?

Мэг недоуменно оглядела поднос: обезжиренный йогурт, булочка, похожая на упитанного хомяка с коричневой спинкой, несколько ломтиков сыра, джем, слабый чай… Она сама после подобного завтрака проголодалась бы еще по пути в колледж.

– Тебе нужно хорошо питаться, ты потерял уйму крови, – сказала она, пряча свое замешательство за назидательным тоном. А Сквайр взял в руки булочку, бережно, будто спящего зверька:

– Какой белый хлеб, – приглушенно заметил он, – у нас такого не пекли…

Очень медленно, очень внимательно он рассмотрел все, что лежало на подносе. Двумя пальцами поднял пластмассовую ложечку и торопливо положил обратно. Развернул салфетку, задумчиво глядя на фамилию фабриканта в уголке. А потом решительно отодвинул поднос здоровой рукой:

– У меня нет денег, – отрезал он, – и рука пока не действует. Я не сразу смогу отработать еду.

Мэгги моргнула. Затем придвинула поднос обратно и спокойно пояснила:

– За это не надо платить. Здесь больница. И помощь здесь оказывают всем, даже тем, кто работать не сможет уже никогда.

Сквайр вскинул настороженный взгляд:

– Но кто-то же все равно должен за это заплатить. Платить нужно за все.

Мэг мысленно выругалась: она никогда всерьез не интересовалась, кто заботится о таких бедолагах. Но Сквайр ждал ответа, не прикасаясь к еде, и она пожала плечами:

– Ну… за это платит правительство. Королева, если угодно.

А лицо психа вдруг исказилось гримасой омерзения, и глаза полыхнули такой ненавистью, что Мэг отшатнулась назад. Сквайр же с неподдельной гадливостью оттолкнул поднос и отрезал:

– Я не ем из рук этой мрази. Лучше с голоду сдохну.

Мэг ошеломленно посмотрела на еду:

– Погоди. Все это готовят просто на больничной кухне. Какая разница, за чей счет?

– Мне ничего не нужно от королевских щедрот, – лицо Сквайра передернулось так, будто на подносе гнил червивый кусок падали, – убери это, сестра Мэг, слышишь? Не доводи до греха.

Маргарет закатила глаза – пуще всего в этой ненавистной работе ее всегда раздражали капризы пациентов, и сейчас вспыхнувшая злость вытеснила всякое сочувствие:

– Прекрати выдрючиваться, – огрызнулась она, – королеве мало дела, кому достался чертов больничный завтрак, и что думает лично о ней какой-то неблагодарный сквайр! Принципами щеголять изволишь? – она не заметила, как сбилась на привычный говор своего клуба, – легко, знаешь ли, в мученика рядиться на стерильных простынях и с полной башкой обезболивающих! Посмотрел бы ты, каким тебя сюда привезли! Хочешь на ноги встать – ешь без разговоров!

– Каких еще обез…боливающих? – перебил псих, а Мэг кивнула на катетер для капельницы:

– Вот. По этим иглам в тебя за последние дни влили столько снадобий, что хоть аптеку открывай. У тебя шесть переломов, приятель. Из них два таких, что ты от боли рехнулся бы.

Сквайр снова посмотрел на катетер. Повисла тишина, и Мэг уже успела было ужаснуться своему срыву, на который пациент непременно пожалуется начальству, как псих вдруг выдернул иглу и с размаху всадил ее себе в ладонь.

Подавившись криком, Мэг ринулась к ненормальному, перехватывая за раненую руку. А Сквайр почти издевательским движением положил палец на головку иглы и вскинул глаза:

– Сейчас я загоню ее внутрь, пока не выйдет с обратной стороны, – спокойно, почти предвкушающе пояснил он. Мэг беспомощно держалась за его запястье, неожиданно горячее и упругое, чувствуя, что не сможет его остановить. Придурок… А она так пыталась поддержать его…