Сундук истории

Выгодное милосердие [75]

Уже не первый год в СМИ то и дело мелькают трогательные сообщения о людях, страдающих болезнью Дауна, и упорных попытках множества добровольцев как-то справиться хотя бы с некоторыми их проблемами. Излечить даунизм на современном этапе развития биологии невозможно: наука пока не научилась — и даже многообещающие нанотехнологи не надеются — удалять из каждой клетки лишний экземпляр хромосомы 21, чья работа смещает выработку многих белков до уровня, выводящего из строя многие органы, включая мозг. Но при изрядном терпении можно, используя оставшиеся ресурсы организма, научить несчастного многим осмысленным навыкам и формам поведения — даже исполнению некоторых ролей в кино и на театре.

До нас борьба за благополучие даунов докатилась недавно. На Западе она началась заметно раньше. Сразу после того как некий менеджер додумался нанимать даунов на упаковку товаров в супермаркетах: со столь простой работой даже слабоумный справится, а платить ему можно куда меньше, чем здоровому — ибо скромность способностей заметно ограничивает потребности.

Ещё раньше Запад гуманно развернул массовую заботу о менее тяжких — и потому заметно легче социализируемых — инвалидах: слепых, ограниченно подвижных… Каждая очередная волна гуманизма поднималась сразу после того, как появлялись технологии, позволяющие соответствующей категории граждан активно участвовать в каких-либо отраслях экономики.

Так, производственная деятельность советского общества слепых была сосредоточена в основном на сборке устройств со множеством мелких лёгких деталей — работа едва ли не идеальная именно для чувствительного осязания. А повсеместное сооружение пандусов для колясочников развивается по мере формирования надомного офиса — от обычного телефона через модемную связь с офисным сервером к Интернету.[76]

На первый взгляд столь меркантильный подход может показаться циничным. Но с другой стороны, никто ещё не отменил древнюю притчу: чтобы человек был сыт один день, подари ему рыбу, а чтобы он был сыт всю жизнь, дай ему удочку. Новые времена внесли в неё только одно уточнение: удочку лучше не дарить, а продать в кредит, чтобы человек оказался должен заботиться не только о личных потребностях, но и о возврате кредита — то есть об интересах по меньшей мере тех, кому он должен отдать излишек своей рыбы (а значит — наловить её больше, чем требуется лично ему).

Увы, даже при нынешнем — ещё недавно невообразимом — уровне технологического совершенства зарабатывать может далеко не каждый. Да и рыночные превратности ставят благополучие инвалидов под угрозу куда серьёзнее той, что маячит перед здоровыми: чем меньше спектр возможностей человека, тем труднее отыскать новую нишу взамен скоропостижно закрывшейся.

Но все очевидные сложности не отменяют главного. По мере развития экономики — прежде всего по мере углубления разделения труда — всё больше членов общества могут самостоятельно удовлетворять свои потребности. Соответственно в простой благотворительности нуждается всё меньшая доля людей, а ресурсов милосердия на каждого страдальца приходится всё больше. Что делает общество в целом добрее и спокойнее.

Продолжение достоинств — недостатки. Раз уж разделение труда требует от каждого всё меньших способностей — растёт число тех, чьи способности превышают должностные требования. Хорошо ещё, если избыток личных возможностей уйдёт на развлечения вроде туризма или авторской песни, популярных в советские времена у нас, или привычный для американцев собственноручный ремонт дома. А что, если человек надумает что-нибудь противоправное или (ещё того хуже!) займётся подсиживанием начальника — всего лишь ради обретения простора для полного проявления своих талантов?

В Соединённых Государствах Америки термин overqualified стал едва ли не главной — хотя (во избежание обвинений в дискриминации) не всегда озвучиваемой — причиной отказа в приёме на работу. У нас он пока не общеизвестен — но многие (и работники, и работодатели) уже принимают его в расчёт.

Вдобавок умный — худший потребитель, нежели дурак. Он взыскательнее к качеству товаров и услуг, не склонен так же часто менять одежду и мебель… А уж принцип «не хуже, чем у Джонсов» его и вовсе не вдохновляет: что ему соседи, если он своим умом решает, как жить!

Рынок, как мифическое копьё Геракла, сам исцеляет нанесенные им раны. Раз в обществе слишком много умников — совершенствуются технологии массового оглупления. Сегодня в развитом обществе они, конечно, ещё далеки от идеала, описанного в романе Олдоса Хаксли «Дивный новый мир»: там эмбрионам, предназначенным в будущем для примитивных работ, добавляли в питательную среду спирт, замедляя развитие мозга и необратимо повреждая некоторые тонкие его структуры. Но и за пределами антиутопий очевидны немалые достижения на пути избавления от избытка разума.