Сундук мертвеца. Короткий роман Александра Кустарева

Уже одного этого было бы достаточно, чтобы считать его внимание лестным и перспективный брак с ним — выгодным. Но когда ситуация выяснилась и девица Ойзерман решила выйти за этого кондуктора, она как раз вспомнила о той помощи, которую ей предложил генеральский сын. Он, если помните, просил ее написать, если что. Она это и сделала. Вообще, весь этот цикл провернулся очень быстро, и через две недели кондуктор в придачу к хорошенькой невесте получил должность начальника станции. Станция была, конечно, не бог весть какая узловая, но все же это была станция, а не деревня. Станций в ту пору на Руси было не так уж много. На станциях кипела жизнь. Все самое значительное в русской жизни происходило, точно, на станциях. За примерами далеко ходить не надо — сама Революция на станциях совершилась, не говоря уже о том, что была привезена в запломбированном железнодорожном вагоне.

Одним словом, все получилось как нельзя лучше. И главное, очень быстро. Вот, говорят, в России был застой и страшная волокита. А если взяться за дело умеючи и подключить в нужный момент кого следует, то и тогда все можно было в момент обделать.

Хуже было, однако, с беременностью. Перед девицей Ойзерман открывались две возможности. Первая — сделать подпольный аборт. Тут Копытман грязно захихикал. Но не потому, что слово «аборт» приводило его в игривое возбуждение, а потому, как он тут же объяснил, что судьба будущего поэта Свистунова повисла на волоске и хотел бы я знать, ехидно продолжал он, что бы вы теперь делали, если бы мама Свистунова приняла тогда роковое решение.

Но она, продолжил Копытман, снимая напряжение, она решила аборт не делать. Она была девушка решительная и умная. Краткое общение с будущим начальником станции показало ей, что он человек начитанный и склонный к благородству. С ним можно было рискнуть. Риск, по правде говоря, был не так уж и велик, так как она знала, что ее бывший любовник надежно ее подстраховывает: он уже это доказал, и не было сомнений, что докажет опять, если понадобится. Приняв это во внимание, девица Ойзерман улучила подходящий момент и повинилась своему будущему мужу. Она довольно толково изобразила молодого барина коварным соблазнителем, сыграла на классовых чувствах честного труженика, и он ей все простил, особенно, когда она невзначай добавила, что несет с собой неплохое приданое. Так что расчет на благородство влюбленного кондуктора полностью оправдался. Кондуктор оказался тем, за кого она его принимала. Вообще, с мужчинами ей везло. Проблемы самой Ойзерман были решены.

Но зато теперь голова должна была болеть у кондуктора. Он не мог допустить, чтобы его жена на глазах у всей станционной общественности родила ребенка через шесть или, тем более, пять месяцев после свадьбы. И тогда он отправил ее к своей старой тетушке в неимоверную глухомань где-то возле Белого озера. Вернулась она к мужу через год с небольшим, неся на руках ребеночка в возрасте не то четыре, не то восемь месяцев — кто ж в таком тонком деле разберется.

Чтобы уж совсем спрятать концы в воду, записали, что Свистунов родился в 1894-м, тогда как на самом деле он родился не доходя до 1894 г., то есть в 93-м. И фамилия его хотя формально и Свистунов, но должна была быть совершенно другая, а именно Гвоздецкий, что, согласитесь, звучит намного благозвучнее, чем Свистунов, поистине какая-то уж больно паровозная фамилия. А Гвоздецкие были графы, так что извините, товарищ Привалов, оказывается, что ваш предочек был наполовину еврей, а наполовину граф, что патриарху нашего пролетарского искусства как-то не очень идет.

Подумаешь, сказал Привалов. Это все чепуха. Вы, Копытман, отстали от жизни, вы осколок разбитого вдребезги, вы все еще думаете как комсомольчик эпохи НЭПа и как незаслуженный зэк. Год рождения — это абсолютная ерунда. Мы уточним год, чего там, рождения — будет сенсационное открытие. Конечно, мне жаль, что не я буду тот, кто установил новую дату рождения Свистунова, по совести, это моя законная добыча, но черт с вами, берите себе. На самом деле Привалов, говоря так, уже имел в голове кое-какой план отобрать эту добычу у Копытмана, он знал, как это сделать. Но вообще проблема даты рождения его и в самом интересовала лишь постольку-поскольку.

Что касается графского происхождения, то тут вы пальцем в небо попали, Копытман, Копытман. Вы проспали целую эпоху. Отношение к графам теперь очень и очень изменилось. Это вчера, даже, пожалуй, позавчера за графство можно было на Соловки загреметь. А теперь это капитал.

Привалов не стал вдаваться в тонкости этого вопроса. Копытман со своим розовым кругозором все равно тут ничего бы не понял.