Сундук мертвеца. Путь Базилио

– Ты так хорошо знакома с Иеремией? – удивилась Мирра. – Дочка, ты делаешь успехи.

– Да нет, что ты. Его попросила… одна знакомая. То есть не попросила, а… как бы это сказать… Кажется, – она потупила глаза, – этот ваш Иеремия… ну… сотрудничает, – последнее слово она произнесла одними губами.

Гермиона непонимающе посмотрела на сестру. Однако Мирра не удивилась.

– Ну, в его-то положении странно было бы не, – произнесла она загадочную фразу. – Так ты сюда зачем пришла? Да ещё с такой знакомой? – слово «такой» мама выговорила с брезгливостью, будто взяла губами слизняка.

– В том-то и дело. Мама. Пожалуйста, выслушай меня не перебивая, – Альбертина посмотрела на мать как-то очень серьёзно. – Не перебивая. Очень прошу.

– Ну, говори, – Ловицкая-старшая положила голову на подушку, давая понять, что готова слушать.

– Это Бекки… Мама, не вскидывайся! Ты обещала!

– Я слушаю, – это было сказано сквозь зубы.

– Мама, она велела передать. Что готова бросить Молли. Если только ты сейчас уделишь ей десять минут. Это важно. Мама, это правда важно!

– Это настолько важно, что я должна разговаривать со шлюхой, стукачкой и шпионкой? Которая вдобавок путается с моей старой подругой? – ледяным голосом осведомилась Мирра.

– Да, мам, – дочь выдержала взгляд матери. – Лучше бы тебе с ней поговорить.

– Вот даже так? – Мирра замолчала.

– Хорошо, – сказала она, наконец. – Где эта дефолтница?

– Сейчас будет. Только… – дочь замялась, – это разговор совсем частный. Ну, ты понимаешь, – она умоляюще скосила глаза на старшую сестру.

– Если это настолько частный разговор, то и здесь наверняка есть уши, – заметила мать, обводя взглядом помещение.

– Да, но Бекки говорит – здесь не те уши. Поэтому лучше тут.

– Десять минут – много. Пять. Фру-Фру, ты можешь полежать пять минут в Синем зале?

– Вот даже так, мама? – оскорблённая дочь поднялась на ноги, опрокинув ведёрко. – Пожалуй, я пойду, – заявила она. – Тут собирается хорошее общество, я в него не вписываюсь. Кажется, я слишком долго держалась за чей-то хвост.

– Прекрати, – ровным голосом сказала Ловицкая-старшая. – Тебя не унизили. Тебя всего-то попросили выйти на короткое время. А вот мне сейчас предстоит общение с Бекки Биркин-Клатч. И я буду с ней разговаривать, хотя предпочла бы вместо этого съесть печень гозмана. Ты будешь устраивать сцену или просто сделаешь то, о чём я тебя прошу?

– Ладно, мама, я это не забуду, – дочь встала и со злостью хлестнула себя хвостом по бедру.

– Тысяча граций тебе за это, – сказала мать таким же ровным голосом.

Фру-Фру свистнула Ветерка, зачехлилась и вышла.

В Синем зале было уже полно гостей, мест практически не было. Но выбежал навстречу, бубухая тяжёлыми лапами, Иеремия и устроил ей столик, убрав с него табличку заказа. Гермиона поймала несколько завистливых взглядов, брошенных исподтишка, и настроение у неё немного улучшилось. Обида, однако, не прошла. Подумав, чем бы себя утешить, она заказала маленькое корытце тёмного пива – того единственного сорта, который она любила. Разумеется, к пиву пошли всё те же сухарики. Иеремия предложил кальян, и она не отказалась.

Где-то минут через сорок она вспомнила, что вообще-то пора бы и вернуться. Свистнув Ветерку, она горделиво прошествовала в Красный зал.

Ни мамы, ни сестры, ни противной Бекки там не обнаружилось. Зато на её любимом месте лежала и плакала тётя Молли. Её бархатная балаклава валялась на полу, как знамя поверженного домена. Попонка сбилась на сторону. Вид у неё был совершенно не грациозный. В таком виде Молли можно было, пожалуй, дать не больше пятидесяти.

Рядом сидел на корточках Иеремия и осторожно гладил поняшу по крупу, другой лапой пододвигая к ней корытце – судя по запаху, с овсяным портером.

– И вот за этой скобейдой драной я бегала, как заняшенная, – рыдала Драпеза так, что было слышно из коридора, – я для неё такое делала… а она со мной вот так… – бедная поняшка сунула морду в корытце и с шумом втянула в себя остатки алкоголя.

Иеремия поднял голову, увидел Гермиону и щёлкнул когтем. Из корзинки вылез маленький, подбежал к поняшке и принялся выплясывать, махая ручонками.

Фру-Фру наклонилась, и маленький пропищал ей в ухо:

– Мама велела передать, что её завтра не будет. Все мероприятия отменяются. У тебя сегодня выходной. Лучше останься здесь, поговори с Молли, ей сейчас плохо. Красный зал снят на весь вечер мамой. Ваш счёт записан на маму.

Гермиона тихонько присвистнула. Ловицкая-старшая сумела удивить: раньше дочка не припоминала за матерью склонности к широким жестам.

– Мама рекомендует «Золотой Клевер» позапрошлого урожая, у них в погребе осталось полдюжины, спроси у Иеремии. Обязательно поешь салат. Если поняла, сожги маленького.

– Я поняла, маленький, полезай в камин, – распорядилась Фру-Фру. Маленький выпучил глазёнки и с криком «ура-ура» побежал гореть.

Молли наконец заметила поняшку.

– Ох, это же ты, детка, – просипела она. – Полежи со мной. Мне так одиноко.