Сунг

Как долго мне придется катиться, и во что могу превратиться после такой забавы, стараюсь не думать. Авось, за что-нибудь зацеплюсь…

Жуткий удар над головой бьет по барабанным перепонкам, отрывает от земли. В животе пустота, перед глазами крутится заснеженный склон.

Я лечу вверх тормашками, а в голове вращается фраза: «Они все – таки влепили из „граника“…»

Меня догоняет еще одна взрывная волна, снова швыряет через голову. В ней гудит как в колоколе, я ничего не слышу. Приземляюсь рядом с убитым комендантом.

…Еще взрыв, еще.

Грохочет где-то в районе тропы, где обосновались «духи». Теперь уже понимаю, что это рвутся артиллеристские снаряды – бьют наши «саушки». Но почему сюда?

Разрыв загоняет меня еще ниже, под козырек, туда, где держал свою оборону разведчик майор Бурнашов

…Вот и он. Скатываюсь прямо к его ногам. Подтягиваюсь на руках поближе. Лицо Валентина в крови, автомат валяется рядом, рука сжимает «мотороллу».

Чтобы не свалиться по склону дальше, я хватаюсь за щиколотки Вальки. Тело Бурнашова по инерции ползет вместе со мной, но двойная тяжесть ее быстро гасит. Но мы все же успели выползти из-под спасительного каменного козырька. И слава Богу, что последний снаряд был вторым в артиллерийской «вилке». Третий разрывается где-то среди «духов», иначе сейчас по воздуху летели куски наших тел.

От движения разведчик приходит в себя. Вижу: глаза его открыты, губы шевелятся. Подтягиваюсь выше, к его голове.

– …Возьми рацию… – шепчет мне Бурнашов, – Я вызвал огонь на себя… Им – пиздец, нам тоже. Но это не главное…

Склоняюсь все ниже к лицу Валентина, пытаясь уловить обрывки фраз сквозь оглушительный грохот молотков в голове. На щеку разведчика капает кровь. Откуда может капать кровь? Ах да, с меня… Размазываю кровь по лбу, чтобы не склеивала глаза.

– Сегодня ночью мимо отметки «16-04» должна пройти группа… – шепчет майор, – Сейчас она в…(он называет мне разрушенный и брошенный жителями кишлак, находящийся в нейтральной пограничной зоне). Свяжись с ними. Частота…. Позывной…. Выведи их по запасному… Предупреди…

Речь майора Бурнашова становилась все бессвязнее. Прошептав еще несколько ничего незначащих слов, он умолк.

Светло-серый дым от разрывов, медленно паря в воздухе, полосами уходил в сторону долины. Скоро его не отличишь от облаков и даже задашься вопросом: а было ли здесь тяжкое, кровавое и драматичное, за считанные минуты унесшее жизни двух пограничников и десяти афганских моджахедов?

Я поднял голову и огляделся: там, откуда вела по нам огонь группа «духов», было все перепахано. Среди мешанины земли и снега вызывающе ярко бросалась в глаза плоть разорванных тел.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 4 Начало

Ветер, запутавшийся в сухом саксауле, не свистел даже, а визжал как-то особенно противно.

Руслан Давлятов невольно поежился. Этот звук напомнил ему стоматологический кабинет с бор – машиной. А «зубодерку» Руслан ненавидел с детства. В уральском детдоме, где он рос, стояло трофейное немецкое оборудование образца 30-х годов. И гуманнее было отправить ребенка палачу, чем усадить в такое стоматологическое кресло.

Руслан перекатился на метр влево, где рос источник детдомовских воспоминаний, вытащил стреляющий нож разведчика и под корень срубил чертов куст. Визг прекратился. Давлятов огляделся и воткнул срезанный саксаул поодаль от того места, где он рос. После чего вернулся на свою позицию под неодобрительным взглядом своего бессменного зама и друга Борьки, занимавшего позицию рядом.

«Конечно, – подумал он, – лишняя растительность на позициях группы никогда не бывает лишней – маскирует. Но воспоминания детства, пусть даже не особенно радостного, детдомовского – святое, и игнорировать их тоже не стоит».

Давлятов сделал вид, что не заметил неодобрения старшего лейтенанта армии бывшего Советского Союза Бориса Гуршко. Пусть Борька придержит свои замечания при себе: вокруг растет еще немало саксаулов. И вряд ли те, кого ждет в засаде разведывательно-диверсионная группа майора Давлятова, считали с дороги эти кусты. Одним больше – одним меньше…

«Усталость – подумал командир, – удобнее устраиваясь на подстилке, брошенной на подмороженную утренниками землю, – Все устали. Полгода ползаем в этих горах с редкими днями отдыха в заброшенных кишлаках. Меня хотя бы время от времени в Душанбе вызывали, и я видел городскую цивилизацию. Ребята же вообще безвылазно воюют. Когда выйдем, пробью две недели отпуска всех. И махну домой, в Ташкент. К жене…»

Руслан мысленно представил лицо Гульнары, Гули, и улыбнулся в темноте.

«Эдька совсем уже большой, четыре года… Когда я его в последний раз видел? Уже восемь месяцев прошло! Аллах Акбар! Для ребенка это целая вечность. Вернусь, а он меня не узнает…»

Через пару часов истекали сутки, как группа спецназа, не числящаяся ни в одной из армий мира, сидела в засаде на проселочной дороге в приграничной провинции Северного Афганистана.

Знал ли капитан спецназа Руслан Давлятов, окидывая Афган прощальным взглядом весной 1989 года, что снова окажется по ту сторону речки? Вряд ли…