Сунг

Впрочем, все уловки Жукова выглядеть солидно, под стать званию и жизненному опыту, оканчиваются ничем. У Пашки – хронически мальчишеское лицо, с которым ему придется пройти по всей жизни и стать к старости еще одним вечным дедом Щукарем.

Но внешность бывает обманчива: Паша заработал третью лычку совсем недаром. Он надежен, рассудителен и расторопен. Числится у командиров на хорошем счету. Жуков в одиночку ходил с заданиями к соседним опорным пунктам и всегда возвращался. Поэтому покойный лейтенант Сидоренко с Шахт именно его послал проводить группу Рукосуева. Извини, лейтенант Сидоренко, недооценил тебя…

– Жук, ты почему в десант не попал? – спросил я дэшовца, – Псковская же дивизия у тебя на родине под боком.

Не прерывая быстрых сборов в блиндаже Снесарева, где мы брали двойной боекомплект и запихивали в «эрдэшки» продукты, я старался поближе познакомиться с Жуковым и Муззафаровым. Ведь они стали моими людьми. За них нужно отвечать перед начальством, родителями и Господом. А чтобы отвечать, нужно знать…

– Черт его знает? – ответил сержант, споро вкручивая в «эфку» взрыватель, – В аэроклуб ходил, прыгал. Думал, что возьмут – все ближе к дому. А потом майор в военкомате мне говорит: «Пойдешь в погранвойска». Я сначала обрадовался: уже начали границу с отделившимися эстонцами делать. Поговаривали, что в Печорах погранкомендатуру откроют… Обломался. Сначала в «дэшовскую» «учебку» послали, потому что с парашютом до армии прыгал, а потом – сюда.

– Зато мир посмотрел, – утешил я Жукова.

– Здесь не то место, чтобы мир узнавать, – усмехнулся он, – Для путешествий я бы лучше на Канары съездил!

…Вслед за Жуковым третьим иду я, старший лейтенант Александр Саранцев, со своими 26 годами и 179 сантиметрами над уровнем моря. Со стороны картина, наверное, получается уморительная: «лесенка» по горам прет.

Но нам не до смеха. Нужно до полнолуния дойти до кишлака. Успеем ли? По прямой до него около четырех километров. Будь мы где-то в среднерусской полосе, быстренько бы добежали. Еще покурить и потравить анекдоты успели не раз. Но под ногами – горы. Чужие, как не крути. По ним особо не побегаешь.

«Где родился, там и пригодился» – говаривала моя бабушка. Это Муззафарову хорошо: чувствует себя на этом склоне, как на курпаче родного дома. Что же касается нас, то у русских всегда «широка страна моя родная» – вот и приходится «пригождаться» непонятно где.

Пересекаем хребет и начинаем спускаться в лощину. Небо заметно светлеет: еще минут двадцать, и взойдет луна. Тогда наши черные фигурки будут смотреться на белом склоне не хуже, чем на экране китайского театра теней. Сиди себе со «снайперкой» в километре от нас и щелкай на выбор, с растяжкой и удовольствием…

У меня в кармане неожиданно заголосила «моторолла». В звенящей тишине горной ночи ее звук рвет нервы, как смычок туго натянутую струну.

Я останавливаюсь.

Торопливо вытягиваю радиотелефон, чтобы как можно быстрее нажать на кнопку вызова и заткнуть пронзительное верещание. Кажется, что этот звук слышат все «духи», собравшиеся как по эту сторону Пянджа, как и по ту. Наверное, и в далеком Кабуле слышат пронзительный голосок черной пластмассовой коробки.

– «Файзабад-4?» – голос прозвучал совсем рядом, как будто неизвестный мне человек находится за правым плечом.

– На связи.

– Выходи на объект с восточной стороны. Увидишь разваленный дувал под двумя пирамидальными тополями. Жди там. К тебе выйдут.

– Понял.

– Конец связи.

Мой собеседник не отличается разговорчивостью. Но оно и к лучшему: лишний раз трепаться в эфире – себе дороже. «Духи» уже давно обзавелись сканерами и плотно сидят на наших радиочастотах армейских радиостанций. Думаю, что сканирование радиотелефонов для них тоже не проблема. Сейчас можно любую электронику купить даже рынках в Москве. Были бы «баксы».

«Объектом» на языке моего недавнего собеседника именуется тот самый нейтральный кишлак – цель нашего путешествия. Перед выходом Снесарев накидал мне его подробную схему с привязкой к сторонам света. Так что не заплутаюсь…

…К нужной окраине кишлака вышли точно в срок. Но Луна взошла раньше, поэтому последний отрезок пути пришлось спускаться под ее раздевающим светом. Казалось, что из кишлака нас в это время рассматривали сквозь оптические прицелы десятка «эсвэдух»[14]. Поганое ощущение, нечего сказать…

Такие вещи запоминаются на всю жизнь, да и стоят они не менее десяти лет жизни. Ощущение сродни тому, как будто топаешь правофланговым на параде на Красной площади, и вдруг в десятке метров от мавзолея обнаруживаешь, что на тебе нет штанов. Вожди на трибуне этого еще не видят. Но вот-вот строй пройдет перед ними, тогда – хана…

Кишлак молчит, мрачновато отсвечивая под Луной остатками побелки на стенах домов и погрузив в непроглядную тьму кривые улочки и дворы. Что нас ждет в них? Во всяком случае, не мирные жители.