Сунг

Разбитной малый в потертом на рукавах и на животе бушлате (видно, часто лазит по траншее). Из-под расстегнутого ворота куртки в глаза вызывающе лезет зеленая пограничная тельняшка. Шапка на затылке. (Впрочем, ее он в начале разноса приводит в нормально-уставное состояние.) Глаза, наверное, в обычное время нагловато-веселые (теперь понятно, с кого берут пример борзые бойцы в «секретах»!), сейчас нарочисто – виноватые и по-солдатски слегка бессмысленные. Франтоватые черные усики тщательно подстрижены. Они смотрятся по-опереточному на его смуглом, обветренном лице грубоватой, мужицкой лепки.

Кого он мне напоминает? Точно! Таким в моем воображении был старшина разведки Чубаров из некрасовского «Сталинграда». Лихой, бесшабашный вояка, предпочитающий больше полагаться на себя, а не на приказания начальства «сверху».

Он молча слушает разнос подполковника за то, что устроил огневую точку и «секрет» на сопке, которую было решено не занимать. Пару раз старший лейтенант Снесарев пытается вставить слово:

– Но это же господствующая над нами высота… …Если «духи» займут…

– Не ваше дело, старший лейтенант! С неожиданно жестким тоном вмешивается в разнос майор-разведчик. – Это не ваше дело! Сегодня же – слышите, сегодня! – с сопки должны быть все выведены. Это приказ!

Старший лейтенант не знает, имеет ли право ему приказывать незнакомый майор. Он вопросительно смотрит на Рукосуева.

– Вы слышали, Снесарев?! – кидает тот начальнику «стопаря». – Идите выполняйте приказание!

Старший лейтенант козырнул и отошел в сторону. Вполголоса отдал распоряжение прапорщику.

Тот, в свою очередь, кинул выразительный взгляд в сторону нашей группы и отправился сторону сопки. Мы молча смотрим ему в след.

Разнос происходит в шагах десяти за траншеями «точки». В них то и дело мелькают любопытные закопченные физиономии и солдатские шапки солдат.

Снесарев поворачивается в их сторону:

– Вам чего, делать нехер?! А ну по местам!… Ты чего здесь?! Отдыхаешь после наряда? Сейчас в наряде на кухне отдохнешь! И не лыбся, Худойбергенов, сгною!

…Семенов! – кричит Снесарев кому-то, – Сержант! Почему у тебя стадо по траншее бродит?! Где Семенов?!

– На кухне, товарищ старший лейтенант! – отвечает все тот же Худойбергенов, – Обед пробует. Сами же приказали!

Снесарев сплевывает и отправляется наводить порядок.

… – Раздолбай! – бросает вполголоса Рукосуев, – Распустил солдат. Хороший тактик, грамотно воюет. Но раздолбай!

В мою сторону он демонстративно не смотрит, разговаривает только с майором. Мне ничего не остается делать, как начать свой собственный спор с комендантом. Мысленный, естественно.

«Почему распустил? Нормальные солдаты, с нормальными, не запуганными лицами. Солдат не должен бояться офицера. Он должен его уважать. Мы не в прусской армии Фридриха Великого служим, где для нижнего чина фельдфебель был страшнее врага. Мы – в России. А здесь боец всегда найдет способ наколоть начальника, если он его не уважает. Привычка не выполнять приказы в бою заканчивается хреново.

И если Снесарев раздолбай, то любимчик с «Шахт» – вообще чудо в перьях. Хм, «раздолбай»… Молодец, обезопасил себя. Эта сопка буквально нависает над позициями. «Духи» ее займут – перещелкают всех, как вшей на письменном столе.

А кого не перещелкают, того вниз столкнут. Склон здесь как раз подходящий для того, чтобы шею свернуть… «Раздобай»… У этого Снесарева блиндажи не в пример добротнее и выше, чем у того… как же его? Опять фамилию забыл. …А то, что не доложил, так он что – идиот: в радиоэфире такие вещи докладывать? А майор-то, похоже, лизоблюд. Ишь, как вписался в «накачку», слово свое веское вставил. Без него бы не обошлись».

– Что вы там бычитесь, старлей? – обратился ко мне Рукосуев.

От неожиданности я вздрогнул.

– «В угрюму думу погружен…» – насмешливым тоном процитировал классика подполковник. – Вы считаете, что я не прав? Думаете, небось, что это не в моей компетенции? Я – комендант! Это мой участок, и все, что происходит на нем – в моей компетенции. Схема обороны заранее согласована и утверждена, а этот, видите ли, молокосос, решил поиграть в Наполеона!

Обидное словечко «молокосос» относится по формальным признакам к Снесареву. Но по интонации чувствую, что подполковник имеет в виду не только его…

Я молчу: на этот раз комендант в чем-то прав: Снесарев не должен был самостоятельно менять утвержденный план обороны. Приходится «выбрать фигуру умолчания», как пишут в исторических романах…

Резкий хлопок моментально выветрил все посторонние мысли. Из ближайшего поворота траншеи в сторону границы сорвалась красная ракета. Описав плоскую дугу, по настильной траектории она воткнулась в землю, разбросав вокруг себя кучу искр.

Она еще горела, исходя белым дымом, как только что вернувшийся с горушки прапорщик нырнул в траншею, что-то крича по-таджикски. Мы кинулись за ним: на войне все непонятное следует рассматривать как угрозу.

Через несколько минут перед нами, вытянув руки по швам и виновато помаргивая черными ресницами, стоял солдатик, и что что-то бубнил себе под нос.