Sunny-13

Практика подмены всего на «искусственное» проводилась на уровне национальных проектов. Даже цены тебе нагло лгут, ждут, что ты поверишь в них! Никто не помнил, что такое настоящая еда, сон или семья. Корпорации использовали людей как скот, выращивали, растили и заменяли другими. Воспитание больше не принадлежало государству. Медицина и армия, прежде чем стать независимыми структурами, прошли через множество корыстных рук. Во главе министерства теперь роботолюди. Впрочем, такая практика повсеместна. Хоть ты лопни или тресни, но ничего такого, чтобы могло поколебать систему, не произойдёт.

Привычка не замечать тех, кто рядом в толпе, становится всё очевиднее. Пытаемся докричаться, сделать так, чтобы тебя не то что бы заметили, но хотя бы обратили на тебя внимание. Но, увы, бьешься, словно рыба об лёд. Разговариваешь с другими, но слышишь немое молчание и не улавливаешь сути фраз, как будто с тобой через переводчика общается иностранец, или же они вовсе открывают рот и ничего не произносят, экономят каждый звук, в надежде получить с молчания золотые дивиденды. Становишься зубцом ржавой шестерёнки и не задумываешься, какое звено ты занимаешь, из чего ты сделан, и как скован тут в одно целое? Мысли только, для чего тебя сделали очередным механизмом, не первым и не последним? А это всего на всего для того, чтобы ты держал кого-то собой, не давая распасться всей цыпочке вещей. Ведь, в конце концов, ты окажешься чьим-то кормом, тебя сожрут, как бы глубоко не плавал, как и премудрого пескаря. Парень направился к аквариуму с живой рыбой, где нахожусь я, в мой маленький дом. Умирать не хочется в любой день, пусть даже он будет самым пресным и скучным. Умирать не хочется никогда! Толпы не прекращают своего жертвенного хоровода вокруг витрин: лениво выбирают товар подростки, ходят женщины и мужчины. Десять минут в очереди, и я стану ужином такого же обремененного обстоятельствами существа.

Взявшись за свою трапезу, молодой парень в очередной раз думал о рамках. Никто никого не слышит, и что ему выпало разбивать лоб о стены, которые подобны моему ударопрочному аквариуму, слушать торжественные речи красноречиво молчащих друзей, не понимающих окружающий мир.

Не подозревая, что сегодня на вершине треугольника человек лишь временно, в любой миг вершина может сместиться в другую сторону. Тогда кормить червяков будет уже он, став ловушкой для очередной доверчивой и жаждущей до лёгкой наживы рыбы, плавающий в поисках своего нелёгкого пути. Ей не ведомо, что цепь не замкнётся на ней, а будет продолжаться вечно, пока живо желание наживы и равнодушия.

Кошмар песни затягивал, внутренний голос буквально кричал ему, вторил наравне с тревогой, что явь перед глазами не правдоподобна, проснуться – единственный путь к спасению. Александр не пел, а шептал заклятие рифмованных фраз, образы явили реальность на свой лад, запустили в голове «машину сна», по-старинке, тело физически не существовало в своём времени и пространстве. Законы Морфея вне логики, вне всякого понимания, переместили сущность человека к себе во владения.

Ричард, вжился в роль жертвы, нашёл и заменил собой на витрине сочный кровяной стейк – это могло выглядеть как замена одного тела на другое, переселение в чужую плоть и кровь. Люди проходили мимо куска свинины, чиркнув взглядом по мясному филе. Иные напротив не удосужились даже кинуть взор в сторону прилавка с колбасами и ветчиной. Впервые возникла боязнь людей, скорее даже ужас. Сделай они выбор в пользу него, и всё будет кончено.

По-прежнему все старательно игнорировали существование постояльца витрины. Как можно бояться, если сам по сути никто, а точнее просто плоть с эмоциями, которые бурлили, говорили: «Беги!». О, такая возможность – предел мечтаний. Неужели они не понимают, что я живой? Я человек! Я как они! Кровь капала на лед, пропитавшись липким страхом. Избегал внимания толпы и пёс, который минуя все остальные вегетарианские отделы, бежал неторопливо к знакомому продавцу. На бродягу с чёрной, густой шерстью не упал ни один посторонний взгляд. Ричард слышал фыркающие дыхание.

Мужчина, лет сорока пяти, наклонился к животному и принялся чесать зверю за ушком, попутно что-то говоря ему. От грубых рук мясника исходила нежность, от чего последний находился в неописуемом восторге, от наслаждения прищурил свой единственный глаз. Собака воспринимала и чтила Авеля как хозяина, на щеках и лбу которого давно обитали морщины, виски впустили седину. Скоро она захватит в плен и без того малую растительность на голове. Ростом мясник, явно, не вышел и был не красавцем, впрочем, это не помешало ему удачно жениться, воспитать двоих детей, чтобы затем развестись на пике семейной идиллии. Жена нашла альтернативу стареющему и теряющему привлекательность и потенцию мужу. Одиночество – сильный стимулятор к дружбе. Авель выбрал самый большой и лучший кусок питомцу, кусок из Ричарда.