Супер «горничная»

— Ты ненормальная?! — отлепил я утюг от рубашки, понимая, что и она варварски испорчена этим красивым и совершенно невозможным созданием. — Что ты тут творишь?!

— Окси, я тебе позже перезвоню, — зыркнула на меня своими голубыми озерами злая богиня и сунула телефон в карман. — Глажу, что же еще, — спокойно ответила.

— Это ты называешь глажкой?!

От возмущения у меня аж испарина на лбу выступила. А продолжающую сидеть напротив меня с невозмутимым видом злодейку захотелось пришибить на месте. Но не сразу, а медленно, сперва насладившись всеми ее прелестями, которые даже сейчас я не мог не замечать.

— Иди-ка сюда, засранка! — выдернул я шнур утюга из розетки, схватил мерзавку за руку и потянул из подвала.

Что-то в замкнутом и темном пространстве я начал задыхаться и плохо контролировать себя. Не помню, когда в последний раз был настолько зол. И дело было не в рубашках — бог с ними, куплю новые. Взбесила ее реакция — ну хоть бы капельку испугалась или выглядела виноватой. Так нет же — она еще и триумфатором себя возомнила!

— Объясни, зачем ты это сделала?! — припер я Алису к стенке, как только оказались в гостиной.

Уже привычно ощутил волнительную близость ее соблазнительного тела, но злость помешала уделить всему этому должное внимание.

— Назло тебе! — проговорила она мне в лицо и даже глазом не моргнула. — Чтобы больше неповадно было… Я не обязана тебе гладить! Можешь вычесть стоимость своих рубашек из моей зарплаты, — нагло улыбнулась.

— Да ты и за год столько не заработаешь! — прорычал я, вдавливая ее собою в стену.

Несмотря на злость, реакция на эту девушку становилась все острее. В какой-то момент поймал себя на мысли, что думаю о том, как приятно к ней прижиматься, забывая о порче имущества.

— Ну значит, буду должна, — пожала она плечами. — Можешь даже начислить проценты, — еще шире улыбнулась.

И мне до чертиков захотелось стереть с ее лица эту наглую улыбку, заставить ее стонать и извиваться от страсти, хотеть меня так же сильно, как я сейчас хотел ее. Все с ней шло не так. Все мои планы так или иначе стирались ее непредсказуемостью и строптивостью. Плюнув на все разумные мысли, я впился в ее губы, как тигр в сочное мясо. Мне хотелось не просто целовать ее, а терзать ее нежную плоть, зайти так далеко, насколько позволят остатки благоразумия. Я мстил ей так, как хотел того — делал то, чего просто не мог не делать сейчас.

— Черт! Ну ты совсем что ли?!.

Она меня укусила! Да еще и так больно! Прижав ладонь к губе, я ощутил привкус крови во рту.

— Не лезь ко мне больше никогда! — метала она в меня молнии своими глазищами.

Я даже про боль забыл моментально, настолько она мне казалась сейчас прекрасной. Злая красавица. Именно такими, почему-то, мне представлялись сейчас сирены, что заманивали мореплавателей своими чарами, чтобы потом погубить. Только вот я гибнуть точно не собирался. Насчет этой девушки у меня были совсем другие планы.

— А в следующий раз, когда захочу поцеловать тебя, ты пырнешь меня ножичком? — невольно усмехнулся, представив себе эту картину.

— Надо будет, пырну, — отошла от меня Алиса на безопасное расстояние.

Безопасное для меня, а не для нее. Когда она рядом — я ни за что не могу ручаться.

— Давай договоримся — ничего, что не входит в обязанности горничной, ты меня не будешь заставлять делать. И тогда, может быть, доживешь до старости.

— Я подумаю над твоим предложением, но точно не обещаю.

— Предупреждаю, ты пожалеешь, — с улыбкой акулы посмотрела она на меня.

— Я буду очень осторожен, — усмехнулся, невольно восхищаясь силой ее духа.

— С твоего позволения я займусь этими крошками, — кивнула Алиса на уставленный цветочными горшками подоконник. — Не хочу, чтобы они погибли в твоих варварских руках.

— Вперед! — кивнул, вспомнив сразу и о цветах, про которые напрочь забыл, и о Теноре, кто сегодня снова был обделен моим внимание. — А я, с твоего позволения, пойду залижу укус змеи.

А заодно пообщаюсь с кенаром и решу, наконец-то, где и что заказать на ужин.

* * *

Вряд ли получится поработать сегодня в саду — кажется, дождь зарядил надолго. Да еще и какой сильный, ливень прям. Я с тоской смотрела в окно и вспоминала то, как жгла рубашки Савелия. Если мне и жалко было кого-то или что-то в тот момент, то сами рубашки — красивые и видно, что дорогие. Наверное, ему они тоже нравились. Ну, зато, будет ему наукой, чтобы не мнил из себя Макаренко. А то, ишь, перевоспитывать он меня решил, уму разуму научить захотел, да любовь к домашней работе привить. Может быть, когда-нибудь я и обучусь всему, но не раньше, чем выйду замуж за любимого человека, ради которого захочу измениться.