Супер-женщина

– Хорошо! – засмеялась Алена. – Я согласна!

И вот так вот они щебетали, шутили и проплыли далеко за гранитный утес, и шляпа красная Алену освежала, и платьишко Макс выбрал ей чудесное, и даже не одно, а пару, со свободной талией – такие, в которых можно ходить беременной.

Прогулочка Алену успокоила, и в сувенирную лавку она побежала с легким сердцем. И парни смеялись:

– Магнитики! Магнитики! Магнитики!

Обратный вылет, как обычно, задержали. Самолет пришлось ждать шесть часов. В аэропорту Алена сразу замерзла, потому что на улице было плюс пятьдесят, а внутри плюс пятнадцать, а все шмотки уплыли в багаж. Парни обняли ее с двух боков и уснули.

Алена согрелась рядом с друзьями, посмотрела на них, улыбнулась, и что-то даже сентиментальное, такое женское и глупое мелькнуло у нее в голове на секунду. «Надеюсь, это девочка», – подумала она. Или: «Лишь бы только не мальчик…» Точно неизвестно, что именно она успела подумать, потому что даже сама Алена эти ускользающие полумысли, полуощущения не держала, они испарились за пару секунд, как будто их сдуло холодным ветерком из кондиционера.

Она достала телефон, набрала своего гинеколога, сообщила, когда прилетает, и назначила срочный прием.

– Что случилось? – спросил гинеколог.

– Нужен аборт, – сказала Алена. – И побыстрее.

Похороните бабушку!

Сегодня утром мне позвонила Люся Натыкач. Как будто носом чуяла, что я целый день только о ней и думаю. Похвалилась успехами, успехи есть. Люся отвоевала квартиру у бывшего мужа, закатила ремонт, купила мебель…

– А что у вас? – спросила она. – Как муж?

– Да все в порядке.

– Чем занимаетесь?

– Да как обычно…

– Все ясно, – вздохнула Люся разочарованно. – У него бизнес, у тебя книжки. Так и живете, он в своем углу, ты – в своем…

И тут я начала искать свои наушники, мне захотелось срочно послушать джаз. Я поняла совершенно отчетливо: меня утомили сверхженщины. Я устала от этих легендарных женщин. Когда я вижу такую, в моих ушах звучит командирский окрик: «Не спать! Все в строй!» Альфа – слишком крепкая женщина, в больших дозах она опасна. Мне захотелось подружиться с серой мышью, с такой же мямлей, как я. Мы бы с ней засели вдвоем за пяльцы… Но как только Люся отсоединилась, вместо серой мыши мне позвонила лучезарная Нино.

– Ты в курсе, Маргарита умерла? – спросила она.

И вот что удивительно, мне ни секунды не потребовалось, чтобы вспомнить, кто такая Маргарита. Маргарита Ивановна, Марго, была простой учительницей, русский язык и литература, но теперь-то я знаю, что это была настоящая альфа. Женщина, имеющая влияние. И ей, как настоящей доминантной даме, для этого не нужно было ни должности, ни денег.

– Похороны завтра, – сказала Нино. – Я поеду.

И как всегда, по своей привычке делать попутно несколько дел, она добавила:

– Там губернатор будет. Он, оказывается, тоже у нашей Марго учился. Мы его поснимаем немножко в родной станице…

– Он же у вас русофоб?

– Теперь он у нас русофил. Мы получили новый заказ: «Губернатор-русофил скорбит у гроба любимой учительницы».

И тут я поняла: пора прощаться, пора идти своей дорогой и прощаться с сильными женщинами, пока не поздно. Поэтому сейчас мы все отправимся на кладбище. Да, понимаю, что вам не очень хочется. А надо! Мы должны закончить эту книжку и проводить супер-женщину в последний путь.

***

Черный катафалк выбирался из города лениво и медленно, как старый удав. В пасхальную субботу на каждом кольце собиралась пробка, в последней стояли уже полчаса.

В гробу лежала старуха… Ах нет! Она меня растерзает за то, что я посмела назвать ее старухой. В гробу лежала пожилая дама, для покойницы она выглядела прекрасно: ни одной морщинки, красное платье, и даже веер, черный, свернутый, был вложен в бледную холодную руку.

Хоронить повезли в родную станицу, от места на городском кладбище мадам отказалась. «Я не хочу лежать одна! Везите на родину, там все мои друзья», – такова была воля бабушки. Бабушка… Так называли покойницу внуки, но мягкость и нежность этого слова были обманчивы, на самом деле в семье она была главной.

Гроб сопровождали две женщины, молодая и постарше. Молодуха со здоровым аппетитом жевала пирожок, это была жена единственного внука покойной. Та, что старше, была дочерью Марго, она все время сморкалась в платочек и вытирала красные глаза, опухшие от слез. Мать звала ее Тома, хотя она давно уже была Тамарой Ивановной, лет ей было немало, а именно пятьдесят, но рядом с гробом матери она походила на маленькую девочку, которая потерялась в большом магазине.

– Боюсь, опоздаем, – волновалась она.

– Туда все успеем, – отозвался водитель.

Молодуха предложила ему пирожок:

– Бабушка приказала, чтобы мы были на кладбище ровно в двенадцать.

Водитель усмехнулся и рванул на мигающий желтый. На перекрестке и без него был затор, все ругались на катафалк, загородивший дорогу, сигналили… Но бабушка сказала быть на кладбище в двенадцать – значит, надо успевать.