Superabundance

Кроме того, объем личного имущества ограничивался тем, что наши предки могли переносить на спине, переезжая с места на место, поэтому накопление имущества и неравенство в богатстве не могли быть серьезными проблемами. Кроме того, как и другие животные, мы эволюционировали к формированию иерархии доминирования. Выживание индивида и его способность передавать свои гены повышались, если он мог подняться в группе и контролировать доступ к большим ресурсам. С другой стороны, люди также научились создавать коалиции, в которых менее доминантные особи сотрудничали, чтобы победить более сильных и успешных членов группы. Наконец, совместное использование и сотрудничество охотников-собирателей заканчивалось, так сказать, на границе группы. В мире, где не было специализации и торговли, непропорционально большая выгода одной группы часто достигалась за счет другой группы. Создавая агрессивные коалиции, мужчины могли расширить кормовые территории своей группы или получить больше жен, объединившись для убийства мужчин из других групп.

Психология охотника-собирателя помогает объяснить наше современное отношение к масштабам и свободе рынка. Рассмотрим, например, оказание медицинской помощи. Когда охотник заболевал или получал травму, он не мог продолжать добывать пищу. Болезнь или травма - это двойной удар по коллективу. Мало того, что заболевший охотник переставал вносить вклад в выживание группы, его нужно было еще и кормить, и ухаживать за ним. Кроме того, никто не мог гарантировать, что пострадавший охотник сможет снова охотиться, поэтому вполне логично, что у людей развилось чувство сострадания и они стали окружать себя заботливыми людьми. Чувство сострадания и проявления заботы контрастируют с расчетливым и стремящимся к прибыли обменом на рынке. Например, работодатели, как правило, платят зарплату и предоставляют льготы своим сотрудникам, чтобы заработать деньги (т.е. работодатель рассчитывает, что производительность работника перевешивает затраты на его оплату), а не потому, что заботятся о благополучии работников.

Иначе говоря, наш мозг интерпретирует рыночные обмены как признаки социальной дистанции, в то время как болезнь или травма активизирует интуицию охотников-собирателей, стремящихся помочь другим. Понятие социализированной медицины как универсального решения проблемы невезения, которое обычно является причиной болезни или травмы, удовлетворяет этим интуициям. И наоборот, представление о рыночной системе здравоохранения полностью противоречит интуиции и останется таковым даже в том случае, если будет убедительно доказано, что люди получают лучшие результаты от рыночной системы здравоохранения. Заметим, что люди гораздо меньше симпатизируют государству, оплачивающему медицинское обслуживание пациентов, чья болезнь не вызвана невезением, например, курильщиков, страдающих раком легких. Когда люди хотят привести аргументы в пользу помощи пациентам с раком легких, они обычно обращаются к аргументам о зависимости: он не мог не курить, злая табачная компания сознательно продала ему продукт, вызывающий привыкание, когда он был подростком, и т.д. Другими словами, многие споры о различных аспектах государства всеобщего благосостояния и степени рыночных обменов напрямую вытекают из различных правил распределения, которые были разработаны для того, чтобы справиться с разбросом удач, обусловленным везением и усилиями.

Подводя итог, можно сказать, что психология, сформировавшаяся у наших предков при жизни в небольших группах охотников-собирателей, готовила нас к миру личного сотрудничества и обмена в небольших сообществах. Она не готовила нас к миру безличного сотрудничества и обмена между миллионами людей (типичная развитая экономика) или миллиардами людей (глобальная экономика). В каком-то смысле сложность современной экономики опередила способность нашего каменного разума понять ее. Однако именно этот переход от личной простоты к безличной сложности делает капитализм столь эффективным для производства огромных богатств. Еще более усложняет ситуацию то, что расширенный рынок, объединяющий миллионы и миллиарды людей, позволяет предприимчивым людям с идеями создания ценностей накапливать больше богатства, чем они могли бы накопить, работая в небольших сообществах. Такое неравенство богатства противоречит нашим эгалитарным склонностям и мышлению с нулевой суммой. Наконец, наш трайбализм объясняет, почему мы продолжаем обижаться на другие народы и подозревать их в процветании за наш счет, даже если мы соглашаемся на торговлю с ними.

Чтобы понять капитализм, а тем более оценить его преимущества, каждому из нас необходимо различать личное и безличное, простое и сложное, ограниченное и расширенное. Проницательный Ф. А. Хайек сказал об этом следующим образом: