Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

С этого дня все его мысли и думы стала заполнять Лаура. Она увидела в нем мучачо[28] своей мечты и готова была ради него пойти на все. Они продолжали встречаться каждую неделю, постоянно тянулись друг к Другу, ощущая тягу такого рода, какую могут испытывать только два любящих сердца. Общение с ним для Лауры открывало окно в большой новый мир — в политику. Ей нравилось, что он разговаривал с ней на равных, корректно и почтительно, уважая и видя в ней личность — это имело для нее огромное значение. Но особенно поразило Лауру, когда Иосиф, расспросив ее о житье-бытье и узнав о том, что на скромной учительской зарплате держится ее семья из двенадцати человек, вручил ей две тысячи песо.

— Это от меня твоим меньшим братьям и сестрам, — сказал он с легкостью в голосе.

— А что ты станешь делать, если в следующий раз я попрошу для них такую же сумму? — пошутила она.

Григулевич достал бумажник и, отсчитав еще две тысячи, сказал:

— Это, считай, задаток для твоей предстоящей по линии Коминтерна поездки в Нью-Йорк, — слукавил он. — А потом, перед отъездом из Мехико, получишь еще столько же. Так что можешь смело потратить эти деньги на семью…

* * *

Впоследствии Лаура несколько раз получала от него материальную помощь. Иосиф постепенно оказывал на нее и политическое влияние в нужном направлении, обучал конспирации, способам обнаружения слежки и всему тому, что ей полагалось знать как курьеру и связнику. Жизнь ее от встреч и общения с ним с каждым днем становилась все интереснее. У него тоже.

В голову ему лезли от счастья разные мысли — все больше самые дерзкие. Одна из них — может быть, послать все к черту, уехать с Лаурой на ранчо отца и заняться там более спокойным делом — фармацевтикой, — навязчиво сверлила его мысль. Он отошел от этой мысли, когда услышал по телефону голос Лауры, позвонившей ему в номер отеля в день их встречи.

— Хорошо, что ты позвонила. Мне так не хватало тебя эти два дня…

— А почему у тебя грустный голос?

— Отвечу стихами очень любимого мною поэта. Послушай внимательно:

Жмет сердце безотчетная тоска,
Жизнь ненавистна, но и смерть тяжка.
Чтобы спастись от этой пустоты,
Воспоминаньем иль игрой мечты,
Умножь одну или другую ты.
Последнее мне было бы гораздо легче!..

— Прекрасные стихи! — воскликнула Лаура. — Это Пушкин?

— Нет, это стихи Лермонтова. У него есть еще одно хорошее стихотворение «Джюлио», отражающее состояние моей души:

Не ужасом, но пасмурной тоской
Я был подавлен в миг сей роковой!
Презренье, гордость в этой тишине
Старались жалость победить во мне.
Так вот что я любил! Так вот о ком
Я столько дум питал в уме моем!

— Чудные стихи, Мануэль, но я тоже вынуждена тебя огорчить…

— О, боже! В последние дни все только огорчают меня.

— А кто же тебя успел огорчить?

— «Том» и один его коллега.

— Меня «Том» тоже огорчил. Он отменил сегодняшнюю нашу встречу, перенес ее на завтра. Сказал, что завтра ты должен передать мне какие-то материалы…

— Но они не готовы. Их надо еще написать, а у меня душа не лежит их готовить.

— Успокойся, Мануэль. У тебя хватит времени для их подготовки, — ровно сутки. Завтра в пять вечера я жду тебя на улице Хуареса у магазина Грихальо. Тебя устраивает это место и время?

— Устраивает.

— Вот и хорошо. Тогда до завтра. До свидания, Мануэль! — она тяжело вздохнула, и в трубке раздались прерывистые гудки.

Иосиф задумчиво смотрел на телефонную трубку, потом сел за письменный стол, на котором лежали влиятельные газеты Мексики — «Эксельсиор», «Пренса», «Универсаль» и «Новедадес». Несколько часов он анализировал опубликованные в них материалы и, сопоставив их с агентурными данными, начал быстро писать:

1. «Внутриполитическое и экономическое положение Мексики.