Супердиверсант Сталина. И один в поле воин

– Товарищ командир! – крикнула Марина на бегу. – Творогов сообщает – сюда идет бронедрезина!

– Откуда?

– Со Здолбунова!

– А, ч-черт… Минай! Давай на позицию. Во‑он там!

– Есть!

Четыре новеньких танка взревели моторами, покатили напрямик через кусты и подлесок. Бронедрезина появилась неожиданно.

Размером с вагон, обшитая стальными листами, она была приземиста, спереди и сзади у нее торчали стволы орудий, а по бокам высовывались стволы пулеметов.

Бронедрезина успела выстрелить всего раз, после чего свое веское слово сказали танковые пушки. Залп бронебойными снес левый борт, разворотил все внутри.

Бронедрезина очень удачно подскочила на путях, сходя с рельсов, и опрокинулась, переворачиваясь, сминая крышу, замирая колесами кверху.

Один из танков пальнул из пушки, словно делая контрольный выстрел, и пробил днище. Вышло удачно – рванула боеукладка.

Теперь уж точно никого внутри в живых не осталось.

Судоплатов поймал себя на том, что испытывает некое болезненное нетерпение, мучительное чувство потери времени. Казалось, что вот-вот покажутся над лесом силуэты «Юнкерсов», увы, не краснозвездных, и распахнут бомболюки над обнаглевшими партизанами.

Павел глубоко вдохнул, выдохнул и подозвал Федю Пашуна:

– Долго еще?

– Да нет, товарищ комиссар, чуть-чуть осталось!

– Ладно, – вздохнул Судоплатов, – доделываем в темпе.

Лопатин уже отправил свой BR-52 к Здолбунову – молодой помощник машиниста должен был сообщить коменданту о безобразии, творившемся у запасных путей.

Железнодорожники должны были сохранять хотя бы видимость лояльного отношения к оккупантам, пригодятся еще.

– Товарищ команди-ир! Все!

– Отлично! Грузовикам – на базу! Кричевцов, начинаем акцию.

– Есть!

– Мариночка, радируй Кочеткову: по авиаполку готовность раз!

Вернувшись к «Ганомагу», Павел заглянул в кузов, где сидели запаренные бойцы – натаскались!

– Силы еще есть? – ухмыльнулся он.

– А то!

– Тогда выдвигаемся. Пошумим!

Из воспоминаний П. А. Судоплатова:

«Дзержинский заметил молодого чекиста и послал Эйтингона руководить ЧК в Башкирии для подавления бандитизма. Там в бою с местными бандитами Наум был ранен в ногу и частенько жаловался мне впоследствии на боли в ноге.

По завершении учебы в военной академии Эйтингона направили на работу в Иностранный отдел ОГПУ – послали в Китай в качестве резидента: сначала в Шанхай (там он работал совместно с сетью Разведупра Красной Армии, включавшей также как одного из агентов Рихарда Зорге), а затем в Пекин и Харбин.

Эйтингону удалось добиться освобождения группы советских военных советников, захваченных китайскими националистами в Маньчжурии. Столь же успешно провел он и другую операцию, сорвав попытку агентов Чан Кайши захватить советское консульство в Шанхае. После этого Эйтингон ездил из Китая в США (Калифорнию) для глубокого внедрения агентуры на объекты военно-стратегического характера и подготовки диверсионных операций в случае войны.

Когда мы впервые встретились с ним в Москве в 1933 году, я был новым инспектором в отделе кадров. В ту пору мы не были особенно близки, поскольку он занимал более высокое положение, чем я.