Супердвое: убойный фактор

Трущев на мгновение прервался, а камера вновь открутила панораму. Затем объектив сосредоточился на померкших глазах ветерана.

— Кстати, это обстоятельство не помогло мне в пятьдесят четвертом. В двухчасовом ожидании на летном поле в Суссексе следователь МГБ усмотрел конспиративную встречу, во время которой я передал англичанам секретные сведения, приготовленные Берией для английской разведки. Оказывается, я был связным и посещение Швейцарии являлось отвлекающем маневром.

Такую прозорливость не опровергнешь. Это было ясно всему прогрессивному человечеству, а мне так в первую голову. Пусть Закруткину старшему земля будет пухом. Толик, когда узнал о доносе, попытался оправдать отца, начал доказывать, что его принудили, потом извинился за Константина Петровича.

— Сын за отца не отвечает, — успокоил я доблестного советского разведчика, после окончания войны не пожелавшего возвращаться на родную землю. Кто его распропагандировал, не знаю. Скорее всего, Нильс Бор, с которым он имел встречу в Копенгагене в начале 1943 года.

А может, Герман Оберт?..

Но это случилось позже…

* * *

— Что касается Еско, его судьбу решил Федотов. В столице Алексея подвели под амнистию, вручили чистые документы на чужое имя, ведь «фон Шеель» уже было занято. Затем предоставили двухнедельный отпуск. Еско дождался в Москве Тамару, с нашей подачи тоже награжденную отпуском, и они вместе отправились в Саратов.

Вернувшись, Еско рассказал как провел эти жаркие недели в городе, оказавшемся на острие фашистского нашествия.

— Мы с Тамарой старались не появляться на людях, нам было стыдно своего счастья. Только вечером в кино, да в районный отдел НКВД, где я должен был ежедневно отмечаться. — Барон неловко развел руками. — Петька сначала дичился, потом со всеми пацанами во дворе перезнакомил. Схватит меня за указательный палец, подведет к карапузу и объявляет: «Ко мне дядя папа приехал!»

После паузы он, как бы отвечая на немой вопрос, добавил.

— Бомбили часто, в основном военные заводы. Одна упала рядом с парком ДКА — убило много детей и гуляющих. Местные ходят как пришибленные. Молча соберутся возле репродуктора, выслушают сводку и молча расходятся. А сводка одна страшнее другой — то немцы форсировали Дон, то тяжелые бои в районе Воронежа. Когда немцы захватили Воронеж, власти реально опасались паники, по улицам пустили усиленные воинские патрули. Что, так плохо, Николай Михайлович?

Я кивнул.

Еско глаз не отвел, смотрел вопросительно. Пришлось давать объяснения.

— Немцы на широком фронте вышли к Дону. От Воронежа до Саратова что-то около трехсот километров по прямой. Если они ударят на Саратов, потом на Горький…

Я не договорил. Молодой человек, наряженный в советскую полевую форму без петлиц и знаков различия, был не дурак, сам догадался, о чем я не имел права говорить вслух.

— Понятно.

Затем мы отправились к Федотову, продолжавшему курировать операцию «Близнецы».

Прошли годы, а я до сих пор поражаюсь беспримерной профессиональной интуиции Павла Васильевича. Это он выдвинул идею позволить Еско закончить институт и защитить диплом.

Услышав предложение начальника КРУ, поддержанное Меркуловым, Берия взорвался.

— С ума посходили?! В тот момент, когда враг рвется к Сталинграду! Когда на счету каждый, кто знает язык!..

Федотов остался тверд.

— Факты таковы, что в наших оперативных мероприятиях Шееля задействовать нельзя. Исключено использование его в качестве переводчика. О зафронтовой разведке и речи быть не может. Передавать грушникам тоже не интересно. Пусть посидит в резерве, а заодно повысит свой образовательный уровень.

Берия задумался, потом согласился.

— Вам виднее.

Начальник КРУ словно в воду смотрел. Обязательно зафиксируй в тексте, что мне крупно повезло с начальником.

Он надолго замолчал, видно, переваривал события сорок второго. Наконец опомнился — видно, кто-то со стороны камеры напомнил, солнце садится, скоро стемнеет, начнутся проблемы с освещенностью. К тому же диск не безграничен.

Трущев кивнул и приступил к политинформации. Коротенько, минут за десять, он обрисовал трагическую обстановку, складывавшуюся на фронте летом сорок второго.

Я сохранил самое существенное.

«…Красная Армия истекала кровью».

«…Разгром в Крыму и под Харьковом лишил страну стратегических резервов. Приходилось отбиваться как в сорок первом — трое на одного, не говоря о преимуществе фашистов в танках и, главное, в самолетах».

«…У нас, на Лубянке, тоже было дел невпроворот. Цифры приводить не буду, но есть мнение, что было бы неплохо вкратце описать, чем занималось НКГБ в те суровые дни. Я не настаиваю. Я понимаю современный момент, но ты хотя бы для себя. Для согласия с самим собой. Мы ведь тоже не сидели без дела».[46]

Я запомнил его совет.

Наконец Трущев вернулся к главной теме.