Супердвое: убойный фактор

– Мы проанализировали сообщение Первого и пришли к выводу, что он сознательно поставил перед нами практически неразрешимую задачу. По предварительным данным, все, кто учился вместе с Закруткиным или знал его, – за пределами нашей досягаемости. Все воюют, а от курсантов Подольского училища осталась горстка людей, все они ранены.

– Перевербовка не исключается?

– Не исключается, но это, по мнению Трущева, вряд ли. Я с ним согласен, фактов, подтверждающих измену, нет.

– Какие будут предложения?

– В качестве связника послать Трущева.

– Ви думаете, что говорите?! Работника центрального управления!..

– Это его инициатива.

Берия скептически оглядел меня.

– Справишься, Трущев?

– Так точно, товарищ нарком. Мы обсудили…

– Ха!.. Они обсудили! Тебе понятно, что работнику центрального аппарата нельзя попасть в руки немцев живим?

– Так точно.

– У меня такой уверенности нет! – ответил как отрезал Берия.

Я позволил себе подать голос:

– Есть еще вариант.

– Какой?

– Выйти на Разведупр и послать на связь полковника Закруткина.

Лаврентий Павлович наконец дал волю гневу. Он матерно выругался, потом обличил меня в том, что я «мало дюмаю и вообще, не дюмаю, когда говорю».

– Не хватает у тебя, Трущев, политического чутя. Это исключително наша операция, и подключат к ней варягов – худший из вариантов.

В этот момент Федотов подал голос:

– Других нет, товарищ нарком. В сообщении ясно сказано – на связь он выйдет только с известным ему человеком.

– И ты туда же, Павел Васильевич? – с угрозой в голосе спросил Берия. – Какой-то сопляк смеет ставит нам условия, и ты туда же? Идите и еще поанализируйте.

Несколько дней я не вылезал из-за стола – анализировал! Источник Фитина подтвердил легенду Первого – прямо из Смоленска Шееля отправили в Оршу, в штаб группы армий «Центр», оттуда в штаб 4-й армии, затем генерал Зевеке забрал его с собой в Калугу, где он как вольноопределяющийся был приписан к штабу дивизии. Никаких подозрительных встреч не зафиксировано, таинственных посещений офицеров из отдела Ic[32], а также встреч с работниками абвера, тем более поездок в Минск или Варшаву, не совершал.

По свидетельству источника, случай с Шеелем произвел некоторое впечатление в офицерской среде, однако с началом русского контрнаступления в штабах было не до романтических настроений. Источник докладывал, что общее мнение складывалось в пользу внезапно объявившегося «комсомольского барона». Его желание вступить в вермахт и отомстить большевикам за смерть отца вызвало одобрение офицерского состава.

Еще через день пришло повторное сообщение от десантников. По распоряжению начальства комсомольца Заслонова Петра Алексеевича, шестнадцати лет от роду, заместителя организатора и руководителя подпольной ячейки «За Родину», допросили еще раз и со всей возможной тщательностью. Командир группы, младший лейтенант госбезопасности Горбунов заверил его показания своей подписью. Заслонов уверенно подтвердил – Первый вышел на него самостоятельно, он же сумел доставить его в деревню Уколовку к дяде, сына которого повесили в Калуге. Дядя по заданию райкома одним из первых вступил в полицию, он же переправил парнишку к партизанам. В шифртелеграмме подтверждалось, что оккупационный режим в тех местах еще не вступил в полную силу, и к началу декабря в немецком тылу образовалось что-то вроде «слоеного пирога». Враг контролировал города и крупные населенные пункты, в глубинке немцы пока не появлялись. Командир диверсионной группы сообщил, что гладь озера Тишь, расположенного в районе Воротынска, может служить отличной площадкой для приема самолетов. Фашистов поблизости не наблюдалось. Местные гарнизоны малочисленны, полицию оккупанты сформировать не успели, те малочисленные негодяи, кто подался к ним, за околицу старались не выходить.

К вечеру четвертого дня Федотова и меня вновь спешно вызвали к наркому.

Когда мы вошли в кабинет, Берия не удержался, чтобы не съехидничать:

– Ну, что наанализировали?..

В этот момент раздался телефонный звонок.

Лаврентий Павлович, сняв трубку, мгновенно подобрался – всю начальственную вальяжность с него как водой смыло. Он не был подхалимом, но звонок по ВЧ производил такое впечатление на абонентов правительственной связи, что многие во время разговора вставали.

Берия отвечал кратко: «да», «никак нет», «так точно», «будет исполнено», «я все понял, товарищ Сталин». Так что осуждать нас с Федотовым за то, что мы вытянулись в струнку, не следует.

Нарком положил трубку и глянул на нас. Выразился кратко.

– Срочно в машину! По пути доложите, что вы там наанализировали.

Затем показал мне кулак.

– А ты, Трущев, если еще раз ворвешься в кабинет без приказа, я тебя в лагерную пыль сотру.

Мы не сговариваясь, в один голос, откликнулись:

– Так точно, товарищ нарком.

По пути, занимавшем что-то около пяти минут, Лаврентий Павлович, просматривая сводку, проинструктировал Федотова, о чем не стоит упоминать в кабинете Сталина, а меня еще раз предупредил, чтобы я не вздумал без персонального вызова входить к Петробычу. Это было очень необычно для Берии – как правило, свои приказы он не повторял.