Супердвое: версия Шееля

За это время Шахт успел выйти из тюрьмы[75], 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне прошло успешное испытание первой советской атомной бомбы.

1 октября того же года была провозглашена Китайская Народная Республика, а 7 октября объявлено о создании Германской Демократической Республики.

Все эти события поменяли вектор распространения влияния в мире с западного направления на восточное, а я продолжал гнать пустышку с Гессом».

«…Кому в конце сороковых годов, после успешного испытания отечественной атомной бомбы, мог понадобиться такой списанный человеческий инвентарь, как Рудольф Гесс? Что он мог рассказать интересного, когда немецкие камрады создали «первое в мире германское государство рабочих и крестьян», а китайские товарищи выгнали своих собственных реакционеров с материка и вышли на побережье Желтого моря?

«…в тот самый момент, когда на стороне прогрессивных сил сплотился миллиард бойцов за дело рабочего класса, я продолжал околачиваться в Берлине».

«…возможно, Берия держал меня подальше от Москвы, потому что я слишком близко прикоснулся к Ротте? Человеку в пенсне позарез нужно было наглухо прикрыть свою игру с боровом. Мне дали всего несколько дней на похороны, потом вновь вернули в Берлин.

Зачем?»

«…В Москву меня окончательно вызвали осенью 1951 года после того, как в июле арестовали Абакумова. Там мне сообщили – возня с Гессом была окончательно закрыта. Дело будет списано в архив.

Лучше поздно, чем никогда».

«…Первый раунд Берия выиграл, но проиграл во втором, причем тоже нокаутом. Ему припомнили все и тут же пустили пулю в лоб».

* * *

«…об этом вспоминаю по памяти.

Полгода назад вышел на свободу. Без пенсии, лишенный звания и наград, пораженный в правах. Это означает, что меня как бывшего бериевца нигде не принимают на работу.

Осталось только в дворники податься…

Попытался отыскать своего бывшего начальника, но к тому моменту Федотова[76] уже не было в живых. Его тоже выгнали со службы, лишили звания. Хорошо, что пенсию сохранили по причине необходимости в одиночку воспитывать малолетнюю дочь.

К кому пойти, где искать поддержку?

Лаврентий давно покоился в могиле. Абакумов еще раньше сыграл в ящик. Павел Судоплатов тянул лямку во Владимирской тюрьме.

Уехать за границу, в Дюссельдорф, к приемному внуку? Как-то я получил весточку от Петьки – приезжай, мол, дед, без тебя скучно, империалисты заели.

Кто меня выпустит?!

Решил обратиться в Фитину, тоже лишенному генеральского звания и выброшенному из органов. Все, что ему разрешили, это заведовать фотоателье в Союзе советских обществ дружбы в Москве.

Родина щедро отблагодарила его.

Встречались мы редко, о прошлом старались не вспоминать. Однажды, на мою вскользь брошенную фразу «за что боролись?», – он дал дельный совет.

– А ты, Николай Михайлович, рискни и расскажи, за что боролись. Легче станет. Василевский с Горским, например, переводят детективчики, один с французского, другой с английского. Кое-кто при поддержке Ильина строчит роман за романом и все о подвигах советских разведчиков в тылу врага. Кто-то воспевает пламенных революционерах, кто-то семью Ильича. Другие тоже что-то корябают в том же духе и в столах прячут. О чем пишут, не знаю. Я к ним в стол не заглядывал.

Я решил воспользоваться его советом, и для начала постарался по памяти восстановить все, что могло бы потребоваться во время этой работы. Поспрашивал кое-кого о том, о сем. Скоро меня вызвали кое-куда и предупредили – Трущев, держи язык за зубами! Я попытался объяснить, что пишу о Согласии, о том, как трудно бывает отыскать к нему путь. В инстанции ответили – вот о согласии сколько угодно, а еще лучше, если кто-то другой, более сознательный товарищ, прочитал бы твои воспоминания.

А пенсию вернете?

Пенсию, ты, Трущев, просрал, потакая бериевским преступлениям, так что извини…

Вот и договорились.

Теперь сообрази, соавтор, какую ответственность ты взвалил на свои плечи. Со своей стороны я сделал все, чтобы никто из сознательных товарищей не смог бы отыскать все использованные мной документы или составить цельную картину, а ты обязан.

Ищи, да обрящешь. Поверь, приятель, Согласие с самим собой – это немало. Это даже очень много. Не обращай внимания на вопли – что за вранье! Кому нужны эти сталинские перепевы?! Пенсии лишили? Поделом ему, бериевскому сатрапу! Поделом этому псу, охранявшему режим!..

Я всегда знал цену Петробычу, Лаврентию, Абакумову и многим другим. Не о них идет речь. С точки зрения согласия, перед лицом правды у всех равные права, и только это соображение толкает меня к столу. Пишу, что вспомнилось, что жжет до сих пор, чему нельзя сгинуть во мраке.

А ты никак не можешь сосчитать, сколько будет дважды два!

Четыре, дружище!!! Все, что не так, от лукавого.

Бери пример с Нильса Бора, Заратустры, Вольфа Мессинга и дядьки их Сен-Жермена. Не поддавайся «измам», гони взашей «сти».