Суперфрау из ГРУ

С Фэном и другими товарищами Урсула встречалась на какой-либо улице. За то короткое мгновение, пока длилась встреча, они могли обменяться лишь парой слов, и почти ничего не знали друг о друге. Они делали одно дело, опасное как для китайцев, так и для европейцев, однако для китайцев опасность была большей. Их часто обыскивали. Как-то раз Урсула видела облаву — она только что рассталась с Фэном. Полицейские блокировали улицу, все китайцы должны были стоять на месте с поднятыми руками. Урсула встретилась глазами с Фэном и особенно остро почувствовала не только грозящую ему опасность, но и унижение, которое он испытывал. Она тревожилась за Фэна — она только что передала ему очередную записку. Что, если ее найдут? Полицейские сразу поймут, что написана она не китайцем. Однако полицейские искали оружие и не обратили внимания на клочок бумаги. В тот же день Фэн забрал из ее квартиры тот самый центнер аммониумнитрата — теперь он знал и ее адрес.

Встречаясь не только с Фэном и его товарищами, Урсула попадала в разные ситуации. Представление о конспирации у китайских партизан было просто умопомрачительное. Однажды встреча с другим руководителем группы состоялась в Гирине, местечке, расположенном в пятистах километрах от Мукдена, и, по сравнению с этой встречей, харбинское кладбище было просто идеальным местом свидания.

Гирин — это железнодорожная станция, не очень оживленная. Кроме Урсулы, с поезда здесь не сошел ни один иностранец! Как и было договорено, она молча последовала за ожидавшим ее китайцем. Он нанял рикшу — разведчице пришлось последовать его примеру. Обе коляски минут сорок катились по ухабистой песчаной дороге, тучи пыли обволакивали «путешественников», но не могли, к сожалению, спрятать их от чужих взглядов. Судя этим взглядам, здесь уже много лет не бывало ни одного европейца, не говоря уже о европейской женщине. Все головы поворачивались в ее сторону, все глаза пристально изучали ее лицо. Наконец, коляски остановились перед бедной лачугой. Вокруг столпились люди, их удивлению не было предела. Они с хозяином дома сели и стали беседовать, жена партизана подала чай. Это называлось конспиративной встречей — Урсуле хотелось и плакать и смеяться одновременно. Гостеприимство — это замечательно, но как ей теперь передать взрывчатку? Этот партизан был смелым и надежным товарищем, но вот такие были у него представления о нелегальной встрече…

Кроме помощи партизанам и связи с Центром, Урсуле приходилось вести и обычную для европейской женщины жизнь, «быть на виду». Как и в Шанхае, в Мукдене она вела двойную жизнь — конспиративная работы маскировалась обывательским существованием. В 1934 году фашизм еще не проник глубоко в жизнь немецкой колонии в Китае. Ее приглашали на прием к германскому консулу, она могла посещать немецкий клуб. Даже среди знакомых из этой среды Урсула пыталась найти людей, которые не благоволили к нацистам и проявляли интерес к Китаю. Само собой разумеется, что ее новый статус торговца книгами и подруги представителя фирмы по сбыту пишущих машин не шел ни в какое сравнение с ее положением в Шанхае — там она была женой пользующегося уважением архитектора управления английского сеттльмента. Однако Урсулу повсюду принимали довольно приветливо, в частности, в немецком клубе. Небольшой отдушиной было время, проведенное с доктором Фуксом, с которым Урсула познакомилась еще три года тому назад в Патайхо, и который тогда очень понравился Рольфу и ей. Сейчас он преподавал в Мукдене в японской школе и время каникул проводил в путешествиях. В 30 лет он говорил на двенадцати языках, и всегда был всегда готов развлекать Урсулу рассказами о чем-нибудь новом и интересном… Был среди ее хороших знакомых и бельгийский архитектор, недавно приехавший в Мукден из Женевы. До этого он долго жил в Париже и восемь лет в Лондоне. По стилю жизни и образу мыслей он был близок к Иоганну с Урсулой, и они быстро нашли общий язык. Входил в их компанию и Мацумото, очень красивый японец, с которым она познакомилась еще в Шанхае.

В письме к родителям она описывала свое времяпрепровождение «а-ля светская дама». «С архитектором я играю в теннис и танцую. С Фуксом мы едим китайские блюда и совершаем совместные вылазки за город. С Мацумото я хожу в кино. Врач со своей супругой бывают у меня в гостях. Для всех самое большое удовольствие — это бывать у меня, поскольку я живу в милом смешном домике, располагаю чудесным набором грампластинок и хорошим молодым поваром. Мое счастье, что женское общество я вкушаю, так сказать, в суммарном виде, то есть за чаепитием или в клубе, где я скромно и терпеливо улыбаюсь два часа кряду, которые на это отводятся…»[14]

Впрочем, она охотно променяла бы всех своих знакомых женского пола на Изу и Агнес. С мужчинами было тоже не все так просто. Так, милейшему Мацумото они не доверяли еще в Шанхае. Она воспринимала общение с ними как тренировку: быть настороже, но так, чтобы он этого не заметил…

«Все мы живем на круглой земле»…