Суперфрау из ГРУ

О Джиме упоминает в своих записках и швейцарский резидент Шандор Радо. «Александр Фут произвел на меня довольно смешанное впечатление, — пишет он. — Он был, несомненно, умный, волевой человек, ценил юмор и сам с удовольствием пользовался им, иногда заостряя его иронией. Высокий, плечистый, веселый, он являл собой воплощение здоровья, если бы не бледность лица, говорившая о какой-то скрытой болезни.

По-видимому, Фут не получил хорошего образования, у него даже не было какой-либо определенной специальности. Иностранными языками он владел неважно: немного говорил по-немецки, лучше — по-французски, но сильно растягивая слова, будто заикался.

Но что особенно меня удивляло в Александре Футе — это отсутствие политического образования. Находчивый в решении некоторых технических или хозяйственных вопросов, он слабо разбирался в сложной международной обстановке. Более чем туманны были и его представления об истории рабочего движения».[19]

Затем в Швейцарию прибыл второй англичанин — Леон Бертон, Лен. Он был на пять лет моложе Фута. Поскольку этот человек будет играть в жизни Урсулы совершенно особую, исключительную роль, предоставим слово ей самой. «У 25-летнего Лена была густая каштановая шевелюра, сросшиеся брови и каре-зеленые ясные глаза. Был он тонок, по-спортивному подобран, силен и мускулист. То застенчивый, то задиристый, Лен производил впечатление человека, пока еще не «отлившегося» в окончательную форму, в котором еще порядочно оставалось от мальчишки. В отличие от Джима, Лен был неприхотлив в материальном отношении и, тоже в противоположность Джиму, в высшей степени деликатен».[20] Может быть, Лен тогда еще и напоминал мальчишку, однако, что касается его отношения к Урсуле, то оно сразу же «отлилось в окончательную форму». С первой же встречи с ней, в Веве, перед магазином стандартных цен, он влюбился в свою начальницу раз и навсегда.

Услышав, что предстоит опасная работа в Германии, Лен был счастлив. Он отнесся к новому заданию как к естественному продолжению испанской войны, которая была «звездным часом» его жизни. Умный, начитанный и наблюдательный, он был в общении скромен и производил на окружающих впечатление несколько застенчивого молодого человека. Лен должен был легализоваться во Франкфурте-на-Майне и проникнуть на завод «И. Г. Фарбениндустри». Кстати, радостная готовность взяться за опасную работу не была проявлением эйфории, как можно было подумать, а оказалась постоянной чертой характера Лена, в отличие от Джима — Аллена Фута.

Только в 1959 году, на встрече участников испанской войны, Урсула узнала о том, как Лен вел себя на войне. Оказалось, что некий американский психолог, потрясенный, пригласил его на специальную беседу, как человека, полностью лишенного чувства страха, до такой степени лишенного, что даже на войне подобных ему людей психолог не встречал. Так что опасная работа в Германии, на грани гибели, была ему вполне по душе. Лен отправился во Франкфурт-на-Майне, где поселился в доме вдовы тайного советника как «постоялец, принятый в семью», в которую входил еще сын хозяйки, агент по продаже пианино, со своей молодой женой. Лен представился как сын погибшего на войне англичанина, племянник состоятельного человека, германофила, который решил познакомить его с Германией. Семейство приняло горячее участие в «воспитании» Лена — водило его в театры и на выставки, обучало языку.

Только в конце апреля 1939 года, последним из группы Сони, в Швейцарию прибыл Оберманнс. В результате несчастного случая на занятиях по химии в разведшколе он поранил лицо осколками стекла и был вынужден ждать, пока не заживут порезы — такое «украшение» разведчику было совсем ни к чему. Франц поселился во Фрибуре, на западе Швейцарии. Жил он по финскому паспорту на имя Эрика Ноке, что было не только достаточно забавно, так как не знал ни слова по-фински — но и опасно. Впрочем, с финнами в Швейцарии было туго.

Итак, Урсула зажила жизнью добропорядочного швейцарского буржуа. Домик в горах, дети, старая няня. Уже спустя три месяца, на рождество 1938 года, она принимала у себя гостей: двух своих сестер с мужьями и отца. Не менее добропорядочные, чем она сама, английские родственники, в том числе видный ученый, также способствовали созданию хорошей репутации. А репутация была очень важна — власти выдали ей разрешение на проживание в стране только до 30 сентября 1939 года. А сразу после праздников должен был уехать Рольф. Он нашел в Марселе радиошколу и решил перед отправкой обратно в Китай подучиться радиоделу. Подозрений это не должно было вызвать никаких: за что только не брались в то время эмигранты из Германии, чтобы заработать себе кусок хлеба!