Суперклей для разбитого сердца

В наилучшем расположении духа я прибыла домой и обнаружила, что моя персональная белая полоса еще не закончилась. Сегодня мироздание было ко мне благосклонно – наверное, спешило скомпенсировать многочисленные вчерашние неприятности. К нам в гости явился Ваня Горин!

Его очаровательный мужественный голос я услышала из прихожей. Ваня хвалил последнее мамулино произведение – повесть с многообещающим названием «Кариозный зуб вампира». Ванечка был художником-иллюстратором мамулиных ужастиков.

Я пришла, когда Ваня и мамуля уже вставали из-за стола, на котором высились величественные руины большого торта. Разрушение архитектурно-кондитерской конструкции продолжал сладкоежка Зяма, я поспешила ему помочь, отклонив любезное предложение папули отведать сначала новый салат с морепродуктами. Ванечка и наша муттер уединились в кабинете, чтобы еще поработать над иллюстрациями к новой книжке. Папуля ушел в кухню, чистить картошку для запеканки к завтраку.

– Ну, что скажешь? – нечленораздельно спросил Зяма, энергично перемалывая зубами кирпичики сухого безе.

– По поводу торта? – уточнила я, буравя ложечкой бисквит. – Торт отличный, папуля превзошел себя!

Папуля с переброшенным через локоть кухонным полотенцем немедленно возник в дверях и благодарно отвесил мне церемонный поклон. Я вежливо поаплодировала ему свободной рукой, пошлепав ладонью по усыпанной крошками столешнице.

– Торт меня уже не интересует, – насытившийся Зяма тяжело отвалился от стола. – Я тебя про мой шкаф спрашиваю! Ты что-нибудь выяснила?

Я пересказала братцу свою беседу с Анной Клюевой.

– И что это нам дает? – почесал голову Зяма.

– Пока не знаю, – честно призналась я. – Надо подумать.

– Так думай! – потребовал братец, рывком отодвигая от меня блюдо с остатками торта.

– Фигушки! – возразила я, возвращая блюдо на место. – Сначала скажи мне, как охмурить Ваньку!

– Ты же еще не нашла шкаф! – Зяма продолжил глупую игру в перетягивание торта.

– Но уже начала его поиски! – Я сцапала с блюда последний кусок бисквита и показала Зяме язык. – По всем правилам детективного дела мне положен аванс, так что с тебя уже причитается. Давай начинай способствовать зарождению нашего с Ванькой романа!

Зяма нехотя признал справедливость моего требования и выдал мне один из Ванькиных секретов. Оказалось, до сих пор я действовала абсолютно неправильно! Горину, видите ли, никогда не нравились смелые девицы (бестактный Зяма сказал «нахальные»), которые сами берут в руки инициативу и вообще все, до чего дотянутся. Ванин интерес к активным видам спорта и отдыха ограничивается горными лыжами и серфингом, а для близких отношений он ищет девушку кроткую, нежную, готовую без устали восторгаться его смелостью и безропотно штопать лыжные носки и протертые плавки, ожидая возвращения любимого с горных вершин и из морских далей. Я недоверчиво хмыкнула. Участь Пенелопы не казалась мне завидной.

– Ладно, я попробую, – неуверенно проговорила я. – Значит, кроткая, нежная, боязливая и заботливая?

– Буквально, Индюха, твой портрет! – издевательски заметил Зяма. – С чего начнешь? Хочешь, я сбегаю в кабинет и посмотрю, нет ли у Ваньки прорехи на пятке?

– Нет, для художественной штопки я еще не созрела, это слишком интимно, – призналась я. – Может, я для начала просто немного повосторгаюсь его загаром, полученным под солнцем высокогорий? Расскажу, как восхищают меня отважные мужчины – повелители сноубордов и укротители лыжных палок…

– Давай, готовь речь, – согласился Зяма. – Время у тебя есть, думаю, мамуля Ваньку сегодня изрядно помордует. Во-первых, она не в духе, потому что ее неожиданно покинула муза. Во-вторых, ей не нравится предложенный художником образ Дракулы, остро нуждающегося в профессиональной стоматологической помощи.

– О вы, стремительно летящие по горным склонам под скрип сверкающего наста и коленных чашечек… – заунывно затянула я нараспев, скользящим шагом биатлонистки покидая общую гостиную.

Мне нужно было уединиться, чтобы продумать новую тактику обольщения Ваньки.

Денис Кулебякин, хозяин бассета Барклая и трехкомнатной квартиры, которую упомянутый бассет искренне считал своей собственной просторной конурой, стоял на балконе, приложив сложенные щепотками пальцы к плечам и развернув носки. На счет «и – раз» он глубоко приседал, морщась при звуке противного щелчка, издаваемого правым коленным суставом, на «и – два» вытягивал руки вперед, а на «три-четыре» производил те же дейстивия в обратной последовательности.