Супермаркет

Они выкурили по две сигареты, Аньки все не было.

— Может, она передумала? А мы греемся, — предположил кто-то.

— Конечно, у Аньки семь пятниц на неделе.

— Безбашенная она. Встретила подругу, треплется, а мы тут ее жди! Поехали уже!

— А ну-ка, чижье, цыц! — прикрикнул на компанию Иван. — Хотите, валите на свое водохранилище. Вот вам сумка с “хавчиком”, а я буду Аньку ждать!

— Может, правда поедем…? — начал было Миша, но, увидев глаза Ивана, смолк.

— Идите, идите. Мы попозже подъедем, — Иван пододвинул к Мише сумку.

— Все, двинули! — Миша вскинул сумку на плечо, и шумная компания устремилась со двора.

Иван вынул из кармана еще одну сигарету.

Нина Владимировна сидела у экрана телевизора, ковырялась вилкой в тарелке с остывшим ужином. Шла французская комедия с Пьером Ришаром. Зазвонил телефон, Нина Владимировна сняла трубку.

— Алло, Иван? Нет, Аня не подходила. Ты уже пятый раз звонишь, совесть надо иметь! Хорошо, подойдет, я обязательно передам, — она положила трубку, покачала головой. — Вот тоже фрукт банановый! Взрослый мужик, а клеится к малолетке! Вчера с ним болталась, сегодня еще с кем-то, ой-ей-ей! — Нина Владимировна посмотрела на часы, сегодня Валерик уже точно не придет. Совсем от рук отбился! А, может, завел себе другую подружку, помоложе? Ну ничего, Анька заявится, я ей, шалаве, всыплю!

Щелкнул замок входной двери. Нина Владимировна отставила тарелку, решительно поднялась с дивана, вышла в прихожую.

Анька сидела на тумбочке, покачиваясь, пыталась стянуть кроссовки.

— Ты что, пьяная?

— Не-а, — мотнула головой Анька и чуть не упала с тумбочки.

— Нажралась! — всплеснула руками Нина Владимировна. — В пятнадцать лет нажралась! А что дальше будет?

— Мне уже почти шестнадцать! — плохо ворочая языком, сказала Анька.

— Ой, боже мой, боже мой, вот что значит — мужика в доме нет! Совсем распоясалась! — Нина Владимировна помогла Аньке снять кроссовки, подхватила ее, поволокла в комнату. — У тебя и майка на левой стороне! Побью, ей богу побью, скотину!

— Нечаянно! Купались мы на водохран… в общем! — сказала Анька.

Не снимая одежды, Нина Владимировна уложила дочь на кровать, накрыла покрывалом.

— Я тебе тазик принесу, — Нина Владимировна сходила в ванную, вернулась с тазом. Анька уже спала. Мать поставила таз на пол рядом с изголовьем. — Непутевая ты у меня! Ну, ничего, завтра я с тобой поговорю, дрянь такая! — она нежно погладила Аньку по волосам.

Нина Владимировна залезла в Анькину сумку, достала купальник, сигареты, зажигалку. Чиркнула зажигалкой.

— Ишь ты, дорогие курит! — удивилась Нина Владимировна, затягиваясь сигаретой. — Купались они! А купальник-то сухой.

Она прошла в комнату, сняла трубку, набрала номер.

— Иван? Ты Аньку не ищи. Дома она — спит. Не знаю, ничего не знаю! Завтра звони, — Нина Владимировна положила трубку и расплакалась.

Шелковый шнурок

Владимир Генрихович уселся в своей удобное кресло и стал разбирать бумаги на столе. Бумажную работу он не любил, предпочитал ей живое дело с людьми, с товаром, а потому накапливались бумаги эти у него целыми кипами, и приходилось потом все разбирать, но никуда от них не денешься, хоть тресни!

В дверь постучали.

— Да-да! — поднял взгляд Владимир Генрихович.

Вошел Сергей Моисеев.

— Разрешите?

— Ты прямо как в своей ментовке, — засмеялся директор. — Присаживайся. Коньяк будешь?

— С утра? — удивился Сергей.

— Да хоть с ночи! — Владимир Генрихович поднялся, подошел к бару, достал бутылку коньяка. — Ну, как тебе работается, Сережа? Почему раньше не зашел?

— Спал. Отдежурил свое и вырубился прямо в будке на топчане. Потом в больнице был. Закрутился. Слабый стал. Старый.

— Какие твои годы! Хотя… при такой работе. Поведал мне Евгений Викторович о твоей нелегкой судьбе. Ты был абсолютно прав, и нечего на этот счет себе глупостями башку забивать. Если каждый по торту домой унесет, сам знаешь, что с супермаркетом будет. Итак все разворовали. И ладно бы ничье, народное, как говорится, а то кровное, мое, заместителя моего… Реально четверо нас здесь, хозяев. Привыкли, понимаешь ли, как в старые времена… Не волнуйся. Коллектив успокоился, все уж и забыли про тебя, работают, как миленькие. Продавщица выпишется — уволим.

— Не надо! — сказал Сергей, насупившись.

Владимир Генрихович налил в рюмки коньяку. Они чокнулись.

— Ну что, вздрогнули, спаситель ты мой. Сколько лет не виделись — шесть? -Владимир Генрихович опрокинул в себя рюмку, зажмурился. — Как это не надо? Что ты такое говоришь? Надо, Сережа, надо! Чтоб другим неповадно было.

— Не надо! — упрямо повторил Сергей. — Вы же их опустили тут всех, как “петухов” в зоне. Люди слова сказать боятся. Пашут за свою грошовую зарплату по двенадцать часов и трясутся, что их на улицу выкинут.

— Не такая уж у них грошовая зарплата. Другие этого не имеют, — рассердился директор. — И зачем им слова говорить, если не их это дело? Пускай работают.

— Значит, вы теперь с бандюками, Владимир Генрихович? На той стороне? А шесть лет назад все иначе было.