Супермаркет

В это мгновение во двор въехали два милицейских “Уазика”. Они покатили по дороге. Один из них на мгновение замер у третьего подъезда, потом с урчанием влез на паребрик, направился в сторону детской площадки.

— Менты! — первым заметил “Уазики” Миша.

— Ну и что! — усмехнулся Иван. — Мы ничего плохо пока что не делаем.

“Уазик” затормозил рядом с качелями, из него выскочили четверо вооруженных автоматами милиционеров, бросились к Ивану с Мишей. Иван первым оказался на земле с заведенными назад руками. Миша сорвался и побежал. Один из милиционеров догнал его, подсек подножкой. Миша кубарем покатился по гравию. В следующее мгновение на его запястьях защелкнулись наручники.

— Эй, братаны, за что? — заорал Иван, морщась от боли.

— Мы тебе не братаны, говнюк! За машинку сожженную, за пацаненка в реанимации! — объяснил ему мент, двинув носком ботинка в бок. — Теперь мы вас, ребята, надолго закроем! Похлебаете баланды, покукарекаете “петушками”!

Ивана подняли с земли, поволкли к машине.

— Эй, не трогайте Майкла! — завопил он, оборачиваясь. — Не виноватый он ни в чем! Это все я один придумал!

— Конечно, один! — усмехнулся мент, вталкивая Ивана в машину.

Второй “Уазик” подъехал к площадке. Мишу подняли, повели к машине. Его лицо было в крови — падая, он сильно оцарапался о камни.

— Мужики, я, правда, ничего не делал! Правда, не делал! — твердил Миша, слизывая языком кровь. Его впихнули в машину.

“Уазики” поурчали немного у детской площадки и поехали со двора. В это время из подъезда вышла Анька с мусорным ведром в руке. Иван видел ее из зарешеченного окна задней дверцы. Он крикнул ей, что его забрали, но она не услышала.

Владимир Генрихович быстро шел на поправку. Он уже мог есть самостоятельно, только понемногу. Ссохшийся, сморщившийся желудок не принимал большое количество пищи. Прикроватная тумбочка вся была заставлена банками с дорогими испанскими соками.

Директор сидел на кровати, подложив под спину подушки, и смотрел телевизор. Дверь открылась, вошла жена. Владимир Генрихович успел заметить широкую спину милиционера с автоматом за дверью.

— Здравствуй, Володя, — кивнула Наташа, выставляя на тумбочку продукты.

— Ты не носи больше ничего. Пропадает, — сказал Владимир Генрихович.

— Ничего, что пропадает, персоналу отдавай, а я тебе все свежее принесу, — Наташа села рядом с кроватью, взяла его за руку, погладила. — Руки до сих пор холодные, а раньше горячий был, как печка. Это все чужая кровь в тебе — не греет.

— Не говори ерунды! — поморщился Владимир Генрихович. — Как дети?

— Все хорошо. Приветы тебе из Англии передают. Я им ничего не говорила.

— Правильно, — кивнул директор. — Сережа Моисеев не звонил?

— Звонит, справляется. Все у него в порядке. Живет где-то за городом. Я сказала, что охрана у тебя теперь есть.

— А с магазином что? Звонила Викторовичу?

Наташа подумала, сообщать ли мужу о крупной краже в меховом отделе, решила — не стоит.

— Торгуют. Все своим чередом. Прибыль в этом месяце хорошая была, на семнадцать процентов выше нормы.

— Здорово, — счастливо улыбнулся Владимир Генрихович. — Мне никто не звонил?

— Девица какая-то. Я спросила, что передать, она трубку повесила.

Владимир Генрихович подумал об Алисе. Сюда она, конечно, не придет. Даже если и придет — кто ее пустит? Кто она такая? Лучше бы пришла, конечно. Он бы ей в глаза посмотрел. Ничего, потерпит. Еще немного. Потом выпишется и поговорит с ней по душам — чья эта идея — такой замечательный “Паркер” подарить.

— Я на следующей неделе на выписку попрошусь, -сказал Владимир Генрихович.

— Да ты что, с ума сошел, какая выписка! Слабый еще совсем, едва ходить начал! Не терпится себя на работе угробить? — стала возмущаться жена.

— Хватит уже валяться. Дел накопилось — невпроворот. Это все за счет старых запасов прибыль. Они кончатся, кто будет новые договора на поставки заключать?

— Ну, не знаю я, как с тобой бороться? Бросил бы свой чертов магазин. Все соки он из тебя высосал! Едва концы не отдал! Приходил ко мне следователь, спрашивал, кого подозреваю. Кого я могу подозревать? Никого.

— Правильно, — кивнул Владимир Генрихович. — Ты помалкивай. Все равно, ничего не знаешь. Я не знаю, а ты уж и подавно. Ко мне тоже приходили. Двое. Все равно никаких доказательств нет. Вот выпишусь, тогда и займусь этим делом.

Действительно, к нему уже раза три приходили следователи, допрашивали, по часу, по полтора, но он каждый раз прикидывался дурачком — не знаю, не видел, не слышал. Не мог же он им про Алису рассказать!

— Ты иди скажи врачу, что я выписываться буду! — приказал Владимир Генрихович.

— Володя!

— Иди-иди! — прикрикнул на жену директор.

Жена тяжело вздохнула, встала и вышла за дверь.

Милиционер разглядывал Наталью Александровну с любопытством. “И чего пялится?”— подумала она, подходя к больничному окну.

За окном дул ветер, таская по дорожкам желтые и красные хвосты из листьев. Наталья Георгиевна постояла немного, глядя на пустой больничный двор, вернулась в палату.

— Ну что, сказала? — спросил Владимир Генрихович.