супермаркет(СИ)

Нина Николаевна, подруга матери Маши, встретила девушку радушно, предложила пожить у нее, пока кончится год, на который была сдана квартира. По поводу расставания с Иваном сказала коротко:

- И правильно, если ничего не складывается. Зачем тянуть кота за хвост?

Уже на следующий день Маша отправилась устраиваться на работу. Вакансий не было: в маленьком городке с работой оказалось очень плохо. Маша едва не плакала: одним массажем она много не заработает, да и приглашать желающих в чужую квартиру было нельзя. Главврач участливо посмотрел на девушку.

- Есть еще один вариант, но он не для молодых. Нужна сиделка для тяжелого больного. Находиться с ним нужно круглосуточно. Платят хорошо.

- Я согласна, - ни минуты не раздумывая, выдохнула с облегчением Маша.

Дни, безрадостные и одинаковые, тянулись чередой и не были так страшны, как ночи. Завтра и вчера оказались лишь другими названиями сегодня. Она плохо спала, постоянно возвращаясь мыслями к тому, что случилось. Странно, но Егорова она не винила, хотя и не понимала любви к подобным играм. Он такой, какой есть, пусть и со своими тараканами в голове, однако, за руку ее не тянул и ни к чему не принуждал.

А вот она хороша! В двадцать пять лет безоглядно влюбиться в человека, от которого и десяти слов не услышала! Это надо было суметь. Как будто, дожив до таких лет, не знала, что есть жизнь, а есть любовь. И они часто не пересекаются. А Иван... как легко она отказалась от того, кому по-настоящему была нужна и дорога! В итоге потеряла то немногое, что имела, хотя абсолютно не жалела об этом.

Это в кино все красиво и просто. Главной героине надо всего лишь поплакать немного, красиво заламывая руки, попрощаться с прежней жизнью и любовью, потом на нее неожиданно свалятся престижная работа и обеспеченный красавец, который, оказывается, всю жизнь только и мечтал вытирать ей сопли и слезы. Прежняя любовь тут же забыта, да здравствует новая! Конечно, такая героиня не будет по часам переворачивать больного, чтобы не было пролежней, мыть его, видя беспомощную и некрасивую старость, заботиться о смене памперсов. Здесь была жизнь, а не кино.

- Дыши глубже, Маша, - говорила она себе каждое утро, - жизнь не кончилась.

Однако вскоре произошло событие, заставившее ее по-новому взглянуть на все происходящее. Она поняла, что беременна, и это неожиданно для нее самой принесло успокоение душе. Как оказалось все просто: она, как в свое время и бабушка, и мама, родит и будет воспитывать ребенка. И останется только любовь к нему, найденному стержню жизни, а все остальное неважно. Теперь каждое утро она начинала фразой:

- Дыши глубже, Маша, ты не одна.

Об Игоре она честно пыталась забыть, но, как ни старалась, не смогла. Воспоминания были окутаны грустью. Какая же она странная, эта жизнь! То, что для одного было лишь щекотанием нервов, этакой необычной потребностью, игрой, пусть и жестокой, для другого оказалось полным крахом надежд и мечтаний. Как, наверно, он потом смеялся, вспоминая о наивной и верящей в сказки дурочке, таращившейся на него влюбленными глазами! Так и хотелось, отдавая дань его незаурядному таланту, похлопать в ладоши и воскликнуть:

- Браво! Браво, Игорь Васильевич!

В один из дней на пороге квартиры неожиданно появился Егоров. В глазах не было той спокойной властности, о которой помнила Маша, они были грустными и бесконечно усталыми. Он стоял, смотрел на нее и молчал.

- Маша, что же ты творишь? - наконец услышала она.

От звука его голоса закружилась голова, она побледнела. Игорь осторожно обнял ее, и Маша почувствовала, что ничего не забыла, не смогла забыть. Так они стояли долго, не в силах разомкнуть объятья.

- Собирайся, мы уезжаем. Во всем разберемся потом, дома, - тихо сказал он, отстраняясь.

Дома? А как же свадьба? Маша ничего не понимала: ведь не приснились ей его невеста и эти трижды проклятые розовые с бантиками тапочки!

- Значит, ты не женился?

Он смотрел на нее такими честными и удивленными глазами, что пришлось рассказать обо всем: о появившейся невесте, о ее тапочках в шкафу, о его забывчивости и попытке невесты расплатиться за проведенную с ним ночь, о его любви к странным играм с провинциальными дурочками. По ходу ее рассказа лицо Игоря мрачнело все больше и становилось таким, каким она привыкла видеть его в кабинете, замкнутым и мрачным. Он замер, а когда заговорил, то Маша уловила в голосе горечь и раскаяние:

- Прости, я виноват. Этого не должно было случиться.

Он рассказал о смерти Резникова в тот злосчастный день, о том, что никогда не собирался жениться, а потом просил Машу верить ему, всегда верить. Он вновь обнял ее, и она, прижавшись к нему, единственному и желанному, ощутив прилив успокоения и счастья, поняла, что для нее нет ничего лучшего на земле. А он никак не мог успокоиться, то что-то начиная объяснять, то принимаясь уговаривать вернуться, и умолк, лишь услышав ее согласие.