Супермодель в лучах смерти

Павел удивился. Он никогда не держал шоумена за богатого человеку. То, с каким равнодушием Леонтович расставался с деньгами, возбудило в душе графа новые сомнения. Теперь он был почти уверен в любовной связи Татьяны и клоуна. Это распалило его ревность, и Павел принялся играть с новым ожесточением.

Его нервозность передалась партнерам. Олег Степанович наорал на молодого человека, блуждавшего за их спинами. Павел впервые оторвался от карт и посмотрел в сторону этого парня. Тот не сводил с него глаз. В них колыхалось какое-то настороженное ожидание. Возникают такие моменты, когда случайный человек вдруг кажется вам совсем не случайным, а предназначенным судьбой. Инстинктивно хочется побыстрее отделаться от него, затеряться в толпе, нажать на педаль газа, скрыться за дверью. Павел ощутил недобрую энергию, исходившую от этого коротко подстриженного мордатого парня в мешковатом двубортном костюме, подчеркивавшем его неотесанность.

Олег Степанович раздраженно попросил Павла не задерживать игру, скорее сносить прикуп. Павел невозмутимо проглотил незаслуженно обидную реплику и вновь с болью в сердце подумал о Татьяне. Продолжение игры его интересовало исключительно как процесс раздевания Леонтовича. Но шоумен совершенно не огорчался по поводу внушительного проигрыша.

Игра втроем не предполагает особой длительности. Они же взяли такой темп, что со стороны стали похожи на заведенных человечков, утративших смысл своих действий и осуществляющих заученные механические движения. К коньяку и кофе никто из них не притронулся. Наконец, Леонтович вяло бросил на стол пустое портмоне и поднял руки вверх.

— Граф, черт меня дернул впутаться с вами в игру!

— Замечательно! — воскликнул Олег Степанович. Он снова остался при своих, поэтому подергал Леонтовича за уголок уса и продекламировал: — Как сказал один рабочий — знал бы прикуп, жил бы в Сочи!

Леонтович дернулся и пренебрежительно заметил:

— Вы, Олег Степанович, лучше президента за яйца дергайте. Он вам доступнее.

Олег Степанович съежился, словно сурок, получивший щелчок по носу, и с сановной заносчивостью ответил:

— Не забывайтесь, Леонтович. Власть, которую я представляю, не демократическая и не тоталитарная. Она просто власть и хамства не прощает.

После этих слов он с важным видом удалился.

Леонтович усмехнулся в усы и подмигнул графу.

— Лучше проигрывать с вами, чем выигрывать с ними.

Павел не был расположен к дружескому общению. Но беззлобность шоумена несколько обезоружила его. Он переступил через чувство неловкости и мужской гордости, наклонился к нему и прямо спросил:

— Леня, ты спишь с Татьяной?

Усы Леонтовича поползли в разные стороны. Пухлые губы сложились в пренебрежительную улыбочку. Он задумчиво покачал головой и доверительно прошептал:

— Я давно уже сплю исключительно с собственной женой, и мне это чертовски нравится. С возрастом в ней просыпается нечто ранее неведомое. А Татьяна… извините, граф, я слышал, вы были, кажется, влюблены… Не забывайте, она, как и всякое произведение искусства, принадлежит народу, то есть всем…

У Павла отлегло от сердца и невольно вырвалось:

— Она пришла сюда с Маркеловым?

Леонтович неспешно налил себе рюмку коньяку, вылил и задумчиво просвистел легкомысленную мелодию.

— Граф, вы не столь наблюдательны в жизни, как в карточной игре. Неужели до сих пор не заметили, что у каждой свободной женщины обязательно есть мужчина, к которому она периодически возвращается? Меняются увлечения, любовники, даже мужья. А он остаётся. Такое своеобразное преломление эдипова комплекса. Маркелов из этого ряда. Но, думаю, в данный момент их объединила подготовка к супер круизу…

— Какому круизу? — вздернулся Павел.

— О, да вы не посвящены… тогда, увольте, я сам мало что знаю. Расспросите их сами. Мне пора. Мартышки без папы расшалились.

Леонтович встал и, махнув на прощание рукой, быстро отправился в зал.

К Павлу подошел парень, смущавший его во время игры своим недобрым взглядом исподлобья.

— Чего-нибудь еще хотите?

— Нет, спасибо. Ты здесь работаешь?

— Хм, хм… — презрительно хмыкнул парень. — Меня в детстве забыли научить работать.

— Меня тоже, — согласился Павел.

— Так классно играть — зачем работать! За каких-то полтора часа десять штук загрести.

Павел встал и строго предупредил:

— Не считай чужих денег, а то характер изговняется.

— Будут свои — посчитаю, — буркнул тот в ответ.

Павел прошел в зал, где за столиками со свечами сидели самые стойкие любители презентаций. На сцене очередное существо среднего пола бегало по ступенькам и пело детским голосом. Павел двинулся вперед, лавируя между столиками и всматриваясь в полумрак в надежде найти Татьяну.

Она сидела рядом с известным лысым артистом и пила шампанское. Он не обращал на нее никакого внимания, а размахивая рукой, громко и напористо обращался в никуда:

— На хрена такие презентации! Давайте жить скромнее! Старушки в переходах замерзают! Нужно отказаться от подачек мафии! Мы превратились в народ, голосующий челюстями! Каждый разбогатевший ворюга для нас господин, а каждый нищий — товарищ!