Супернавигаторы. О чудесах навигации в животном мире

Даже сам Дарвин считал, что обоняние «мало или вовсе не нужно» человеку, который, как он предполагал, унаследовал его «от какого-нибудь отдаленного предка» в «ослабленном» и «зачаточном состоянии». Однако он соглашался, что обоняние «способно вызывать у человека с такою живостью представления и образы „забытых мест и лиц“»[195]. В распространении этого мифа сыграл свою роль и Зигмунд Фрейд, утверждавший, что, хотя у других животных обоняние стимулирует инстинктивное половое поведение, его слабость у человека способствует подавлению сексуальности и возникновению психических заболеваний[196].

Все они — и Аристотель, и Брока, и Дарвин, и Фрейд — заблуждались относительно обоняния. Хотя в 1920-х годах были произведены некоторые приблизительные расчеты, из которых следовало, что мы способны различать всего лишь около 10 000 запахов, на самом деле наши способности гораздо шире. Собственно говоря, в одном недавнем исследовании[197] утверждается, что эту цифру следует увеличить по меньшей мере до одного триллиона (единицы с 12 нулями).

Хотя к результатам этой работы возникли претензии методического плана, наше обоняние никак нельзя назвать слабым. Один из специалистов в этой области недавно заметил:

Человек с полноценной обонятельной системой способен обнаруживать практически все летучие химические вещества в количестве, превышающем один или два атома, до такой степени, что научный интерес представляет регистрация тех немногих ароматических веществ, которые чувствуют не все люди[198].

Как пишет ведущий специалист по обонянию Джей Готфрид, химические чувства — запаха и вкуса — возникли около миллиарда лет назад.

Для бактерии, пробиравшейся сквозь докембрийский суп из химических веществ, обоняние было полезной, хотя и примитивной биологической адаптацией, достаточной для химического распознавания сахаров, аминокислот и других мелких молекул… [и хотя] насекомые, грызуны и псовые обладают необычайной остротой нюха, поражают даже возможности человеческого обоняния: человек способен различать ароматические вещества, отличающиеся друг от друга всего одним атомом углерода, а также обнаруживать некоторые из ароматических веществ лучше, чем даже крысы[199].

Хотя обонятельная луковица человека мала по сравнению с суммарным объемом нашего — очень крупного — мозга, ее абсолютные размеры весьма велики. Например, она больше, чем соответствующие отделы мозга крыс и мышей, и содержит огромное количество жизненно важных единиц обработки информации, которые называются обонятельными клубочками, или гломерулами. Более того, хотя у собаки приблизительно в десять раз больше обонятельных рецепторов, чем у человека, гломерул у нас больше, чем у них[200]. К тому же обонятельная луковица человека имеет прямой канал связи с префронтальной корой — той частью мозга, которая управляет процессами принятия решений верхнего уровня. Этим обоняние отличается от остальных чувств: сигналы от рецепторов других сенсорных систем поступают сначала в другую часть мозга, называемую таламусом, — своего рода фильтр, который решает, что́ заслуживает нашего сознательного внимания.

И это еще не все. Бо́льшая по сравнению с другими животными часть человеческого мозга связана с анализом и интерпретацией информации, поступающей от обонятельной луковицы. Поскольку наш мозг способен «заполнять пробелы»[201], мы умеем узнавать характерные запахи по фрагментарным сигналам и интегрировать разные ароматы в «познавательное целое», несущее в себе смысловое и эмоциональное наполнение.

Именно такой процесс интеграции описан в знаменитом отрывке из Марселя Пруста: