Супершпионы. Предатели тайной войны

Он не лезет за словом в карман, говорит четко и метко. Теперь он уже похож не на приветливого бухгалтера, а на хладнокровного коммерсанта. «А как же с исторической правдой?» — спрашиваем мы. Уокеру не нравится, что хотя его вклад и должен находиться в центре истории, но в нее должно войти и другое: показания свидетелей и цитаты из источников, чтобы придать больше объективности описанию исторических процессов.

В этой точке весь план угрожает лопнуть. Он не желает никаких противоречащих его рассказам замечаний со стороны «каких-то сбежавшихся вокруг сукиных детей, строящих из себя чертовых экспертов».

Его внезапное профанство поражает. Как только мы начинаем говорить о представлениях и мнениях, которые вызывают его гнев, то сразу исчезает тот продуманный выбор слов, рассчитанный Уокером на создание у нас наилучшего представления о нем. Не нужно быть психологом, чтобы сразу понять, какое качество скрывается за этим — бесхарактерность.

В какой-то момент Уокер называет свою цену за то, чтобы согласиться пустить в историю своей жизни других: его бывшую жену Барбару, бывшего друга Джерри Уитворта, бывшего министра ВМС Джона Лемана и всех прочих «слабаков»: это деньги, говорит он. Но еще важнее для него узнать от его бывших работодателей, что они думают о нем и его деле.

За этими дерзкими требованиями скрыта система. Ни КГБ, ни его преемник, ни политическое или военное руководство России пока никак официально не высказались по делу Уокера, не говоря уже о признании того, что лицо под этим именем когда-либо получало от них жалование. Уокер спекулирует на желании получить выгоду из сближения между Россией и Западом.

Даже если зловещие хранители секретов КГБ уже смотрят на это дело с меньшей напряженностью, чем это даже сегодня, девять лет спустя, делают ФБР и ВМС США, то это не только разоблачило бы «паранойю» Америки, но с дальним прицелом дало бы настоящий шанс после окончания «холодной войны» и с учетом новых политических отношений между Москвой и Вашингтоном совершенно по-новому оценить дело Уокера. В конце концов, по словам Уокера, он не хочет «до конца своих дней опустошаться здесь в тюрьме». Он рассчитывает свои возможности. Он хочет подать на апелляцию.

Так вот для чего мы ему нужны»

Все очень просто: нет ни черного, ни белого, нет ни права, ни несправедливости, нет нравственного или безнравственного поведения. То, чего хочет Джон Уокер, — «закон». В своем роде он даже убедителен. Скрывается ли з а этим его мнимая сила? Показать другим, что он точно знает, чего хочет? Сила, придававшая ему такое зловредное влияние на других людей и сделавшая его виртуозом манипуляции людьми? Джон Уокер — мастер перевоплощения. Когда он видит свое преимущество, то принимает тот вид, который нужен ему, чтобы получить то, что он хочет. Теперь он снова рассудительный, готовый к сотрудничеству, улыбающийся бухгалтер.

Конечно, он понятия не имеет, что мы давно в контакте с КГБ и его преемниками и мы вступаем с ним в предложенную им «сделку». Лишь если бывший ведущий офицер Уокера расскажет нам о нем, и адвокат Уокера предъявит Джону подтверждение этого, он «расколется». Сделка ясна: даю, чтобы ты дал. Рука руку моет.

В конце Джон Уокер говорит: «Сначала приходит цинизм, затем жадность к деньгам, основывающаяся на цинизме; а оттуда уже рукой подать до противозаконного поступка. Кто знает, если бы я работал в банке, не ограбил ли бы я его.»

Мы успокоились. Беседа с Уокером состоится. Ведь у его бывшего «куратора» из КГБ мы давно взяли интервью.

История советского шпиона Джона Уокера начинается в 1967 году, незадолго до Рождества.

19 декабря 1967 года — мрачный, холодный и дождливый день в Вашингтоне, Федеральный округ Колумбия. Всю дорогу от Норфолка, Вирджиния, до округа Колумбия Уокер спрашивал себя, каким самым элегантным образом он установит контакт с Советами. Джон Уокер хочет предать свою страну за деньги. Но как это устроить? Около пяти часов вечера он останавливается у телефонной будки. Телефонной книги в ней нет. Уокер набирает номер справочной. «Пожалуйста, адрес посольства СССР.»

«Сожалею, сэр, но мы сообщаем только номера телефонов.»

«Посольство расположено где-то на 16-й улице, леди, я забыл только номер дома.»

«Номер сто», кратко отвечает женщина и вешает трубку.

Уокер ставит свою машину на ближайшей городской стоянке, оттуда он продолжает свой путь на такси. На улице севернее советского посольства он просит водителя остановиться, расплачивается с ним и под защитой сумерок движется в обратном направлении.

Теперь до впечатляющего здания посольства, построенного на рубеже веков, осталось только сто метров. Недалеко от цели офицер американского флота Джон Уокер внезапно останавливается и сворачивает в сторону. Обеспокоено он замечает незамысловатое офисное здание напротив посольства. Что, если ФБР уже наблюдает за ним? Не потому, что он уже в своей прошлой жизни давал повод считать, что когда-либо предаст свою страну. Нет, ФБР просто регистрирует всех, кто входит в советское посольство или выходит из него.