Супершпионы. Предатели тайной войны

Эмке сейчас считает, что в несчастье, в первую очередь, было виновно Федеральное ведомство по защите конституции. «Мы сказали Ведомству: «Сейчас пропустите его через свою мельницу.» А они, к сожалению, этого не сделали. Они запросили центральный компьютер, который тогда еще не был очень совершенен, хотя весь материал о Гийоме уже лежал в Ведомстве — только не в отделе, ответственном за разведывательную проверку, а в отделе контрразведки. В соседней комнате, так сказать.»

Но тогда, в любом случае, Эмке так доказывал Бару: «Его пропускали через мельницы проверки, как никого прежде, и, вероятно, никого после него. Я просто уже не могу принять на работу никого иного, кроме него.»

К этому времени Эмке уже располагал свидетельством о поручительстве Лебера. Бывший профсоюзник не высказал в своем ответе никаких сомнений в лояльности Гийома.

Сомнения по поводу надежности его питомца вызвали у Лебера так же мало удивления, как ранее у Эренберга. «Такое», в конце концов, бывало часто. При более подробном рассмотрении обычно выяснялось, что за такими сомнениями ничего не стоит.

Сегодня Лебер так думает об этом: «Гийом был для меня так же в порядке, как г-н Геншер, г-н Мишник и как тысячи других людей, пришедших с Востока, которым мы доверяли. Он никогда не давал повода для подозрений. Напротив, если бы его кто-то и заподозрил, то тогда скорее предположили бы, что он радикально правый.»

Так произошло, что многолетний сотрудник Главного управления разведки (HVA), член СЕПГ, шпион на службе МГБ, с помощью влиятельных товарищей и неспособных спецслужб, с успехом пробрался в Ведомство Федерального канцлера.

26 января 1970 года тихо и спокойно завершились проверки безопасности. 28 января Эмке отклонил и возражения Кадрового совета против приема Гийома.

Уже в тот же день Гийом получает подписанный задним числом — с 1 января — договор о приеме его на должность помощника-референта в Ведомстве Федерального канцлера по направлению «Связь с профсоюзами и рабочими объединениями».

Ну, теперь. после того, как Гийом перешагнул порог государственного аппарата, он был раз и навсегда защищен от дальнейшего расследования. Федеративная Республика оказалась доброжелательной и щедрой демократией. Создается впечатление, что это легкомысленное поведение уже стало символом нового времени. О строгих порядках в государственном аппарате эры Конрада Аденауэра теперь хотели дистанцироваться всеми силами. Эренберг сам говорил, совсем в духе начала новой эпохи, об «открытии государственных служб» и об улучшенной «персональной мобильности». Со старой затхлостью хотели покончить — также и именно в административной сфере.

Сдал ли этот свежеиспеченный «крот» все-таки свой «экзамен подмастерья», к которому он готовился пятнадцать лет? Или его взлет был чистой случайностью? Задание Гийома состояло не в том, чтобы подобраться к какому-либо канцлеру, утверждает сегодня его бывший шеф Маркус Вольф:

«Никто не мог себе представить и тем более планировать, что человек, переселившийся в ФРГ еще до постройки Берлинской стены под своим настоящим именем, о котором даже было известно, что он был членом СЕПГ, сможет попасть в святая святых Ведомства Федерального канцлера. Для меня он тогда не был кем-то особенным, просто один из многих.»

Его связь с Лебером — случайность. Прыжок в Ведомство Федерального канцлера — следствие его контактности. Здесь не преследовалась какая-то стратегия — напротив: Главное управление разведки было очень удивлено неожиданным взлетом и обеспокоено им, ведь теперь нужно было считаться с тщательными проверками.

Но Федеральное ведомство по защите конституции прекрасно сыграло свою роль помощника шерифа у HVA. Вскоре Восточный Берлин мог сигнализировать отмену тревоги: любая опасность была исключена.

Почему и как Гюнтер Гийом вообще попал в МГБ, об этом много и долго спекулировали. Часто говорили, что его шантажировали членством в НСДАП. В нацистскую партию он вступил семнадцатилетним юношей в 1944 году. Или его («Со мной произошло то же, что с Геншером», - говорит он) действительно приняли «автоматически»? Мы оставим этот вопрос в покое. Такое обстоятельство уже давно было недостаточным средством для шантажа Штази. Выступая свидетелем на процессе против его бывшего начальника Маркуса Вольфа, Гийом объяснил свое решение вступить на шпионскую стезю чисто идейными мотивами: «Мне это доставляло удовольствие. И у меня был мотив. Это должно было стать искуплением за мое участие во Второй мировой войне.»

На самом деле Гюнтера Гийома завербовали очень легко, и сделал это человек, который решающим образом повлиял на его жизнь: Пауль Лауфер. Разведчик HVA первого поколения стал для молодого Гийома кем-то вроде отца. Его собственный отец в 1948 году покончил с собой, выпрыгнув из окна, потому что после возвращения домой из британского плена узнал, что его жена сменила его на другого мужчину. Всю свою жизнь Гюнтер Гийом искал замену отцу: сначала Лауфер, а потом сам Вилли Брандт сыграли для него эту роль приемного отца.