SUPERSTAR. Мечты сбываются

Мама вздохнула, отложила пиджак и заключила Хлою в объятия. Девочке захотелось снова стать маленькой и посидеть у мамы на коленях. Вместо этого она обняла ее в ответ.

— Прости, — пробубнила она.

— Ладно, ты переутомилась и слишком бурно на все реагируешь, — сказала мама. — Сегодня был очень трудный день. Не плачь, мы все иногда делаем глупости. У меня в ванной стоит новый пузырек жидкости для снятия лака. Неси туда пиджак — попробуем оттереть.

—

—

—

—

— Да ладно, — наконец произнесла Джесс. И внезапно все между ними стало как прежде.

И во многом потому, что Хлое было нечем хвастаться. Они включили музыку, и подруга рассказала Джесс о безумном дне в Рокли Парк.

— Я так рада, что мы помирились, — добавила она, — ужасно, когда ты со мной не разговаривала.

— Я просто завидовала тебе, — созналась Джесс. — Я пыталась доказать себе, что ты виновата в том, что меня не пригласили на интервью, но конечно, ты тут совсем ни при чем. Наверное, мистер Уоткинс был прав насчет гамм. Я рада, что он мне не предложил их петь. Я ни за что не смогла бы сделать это так, как ты. И мне искренне жаль, что у тебя все сложилось так плохо. Зато я рада, что мы по-прежнему как раньше будем вместе ходить в школу. И знаешь, я уже совершенно не уверена, что я все еще хочу быть поп-певицей и выступать на сцене.

— Почему? — изумилась Хлоя.

— Ну, у тебя вчера был ужасный день, правда? И мы на некоторое время поссорились. Быть знаменитой, наверное, здорово тяжело. Кроме того, я не хотела бы уезжать из дома. Маме было бы одиноко. И еще… — она улыбнулась подруге, — если ты не попала в Рок ли Парк, теперь мы вместе будем в «Багси». Насмеемся!

— Наверное.

Джесс подошла к шкафу и с силой распахнула его.

— Давай устроим показ мод! — предложила она.

Хлоя и Джесс любили показы мод в собственном исполнении почти так же сильно, как и игру в поп-звезд. Как обычно, они позвали Бена, водрузили ему на голову несколько шляп, обмотали его шарфами и обвешали таким количеством браслетов, что он звенел при малейшем движении. Малыш был в восторге, а когда они разрешили ему намазать нос каким-то блестящим кремом, вообще визжал от счастья.

Но мысли Хлои постоянно возвращались к словам миссис Шарки о золотом времени. Она не перестанет смотреть на все сияющими глазами. И конечно же, ни за что не откажется от своей мечты. Несмотря на все случившееся, она была так же амбициозна, как и прежде.

Ожидать из школы письмо с отказом в приеме было невероятно тяжело. Потому что пока Хлоя не получила ответ, каким бы он ни был, крошечная часть ее души продолжала надеяться на чудо. Она знала, что это ужасно глупо с ее стороны после всего, что случилось на интервью и прослушивании, но пока не пришел окончательный ответ, она оставалась в подвешенном состоянии.

Поэтому каждый день перед тем, как отправиться в школу, Хлоя бросалась к почтовому ящику и каждый день отходила от двери разочарованная. Точнее, она изучала почту каждое утро, за исключением одного дня спустя неделю после возвращения с интервью.

Хлоя опаздывала, поэтому поглощала хлопья с огромной скоростью. Джесс, наверное, уже переминается с ноги на ногу у поворота к ее дому и думает, что подруга заболела. Хлоя надеялась, что Джесс или подождет, или подойдет к двери и постучит. Она терпеть не могла ходить в школу в одиночестве. Кроме того, сегодня утром она рассчитывала расспросить Джесс о домашнем по истории.

Ей предстояло закончить завтрак, почистить зубы, обуться, надеть пальто и добежать до места встречи. Поэтому, когда до нее донесся шорох писем и газет, падающих на пол у входной двери, она только застонала. Сегодня утром у нее не было на это времени. Вместо нее за письмами заковылял Бен. Ему нравилось играть в почтальона, и он упорно вручал письма всем, включая плюшевого мишку. Сегодня утром Хлое достался глянцевый рекламный проспект, водруженный Беном на край ее миски.

— Дя тибя.

— Бен! — возмутилась Хлоя, когда он обмакнул уголок проспекта в молоко. — У меня нет времени.

Поставив миску в раковину, она помчалась чистить зубы. Когда она уже сидела на нижней ступеньке лестницы, завязывая шнурки, он водрузил ей на туфли еще один хрустящий конверт.

— Дя тибя.