Супервольф

Что же случилось со знаменитым медиумом? На что он рассчитывал, отправляясь в Германию? Почему позволил накинуть петлю себе на шею? Как избавиться от петли? В чем причина бездумной непоследовательности? Неужели можно пожертвовать уважением к себе и дистанцией ради каких-то, пусть и самых изысканных благ?

Ответ проклюнулся накануне встречи, утром, в самый миг пробуждения, когда сознание еще дремлет, еще прощается с тьмой, но уже и приветствует день. В этой пограничной зоне царят пронзительная ясность и редчайшее внутреннее согласие. Старый верный дружище-разум подсказал — ключ к тайне в телефонном звонке.

Да-да, в самом обычном телефонном звонке, на который отважился хозяин пивной, как только в его заведение вновь появился экзотический незнакомец и заказал кофе и сосиски. Цепь выстраивалась самая незатейливая — кто-то случайно брякнул, в Берлине, мол, еще не перевелись сумасшедшие, которые направляются в пивную пить кофе. Не исключено, что это был сам хозяин, приглядывавший за каждым, кто посещает его заведение. Этот анекдот дошел до товарища Рейнхарда, и тот как человек, склонный к конспирации, готовый отразить любые происки оппозиционеров, мешающих революционной борьбе, поинтересовался, кем был этот чудак? Смекнув, что незнакомец очень напоминает небезызвестного Мессинга, десять лет назад сбежавшего из поезда, направлявшегося в Москву, Рейнхард попросил хозяина звякнуть, если этот господин вновь появится в бирштубе.

Такое бесхитростное объяснение невероятной прозорливости товарища Рейнхарда, смутило меня и в то же время подарило надежду.

На встречу я отправился, отпросившись на представление в Винтергартен. Вел себя как школьник, разве что не хныкал и не размазывал сопли по щекам. В середине представления, когда упитанные фрау принялись лихо вскидывать соблазнительные, полненькие ноги, отправился в туалет, оттуда черным ходом, незамеченным, выскользнул на улицу.

* * *

Рейнхард был холоден со мной и, как и прежде, неумолим до смешного. Я так и заявил — не будем смешить товарищей, Гюнтер. Я не давал никаких подписок, обязательств, не клялся на «Капитале», так что нечего пугать меня партийным судом.

— Ты просил о помощи, товарищ, — напомнил Рейнхард.

Я сразу сник, признался.

— Угодил в ловушку. В лапы к дьяволу.

В этот момент дьявол собственной персоной появился в зале и, осмотревшись, направился к нашему столику. Он устроился за столиком, заказал пиво.

— Ты преувеличиваешь, Вольфи. Я всего лишь деловой человек. У меня есть хватка, и свой гешефт я не упущу.

Затем он обратился к Рейнхарду.

— Как будем делить Мессинга, дружище? Вдоль или поперек? Возможно, господин депутат согласится войти в долю?

Я удивленно глянул на Рейнхарда. Тот по-прежнему отмалчивался, тогда я перевел взгляд на Вайскруфта.

Вилли кивнул подтверждая.

— Да-да, господин-товарищ Рейнхард, секретарь Берлинского городского комитета, — народный избранник. Теперь его нельзя даже пальцем тронуть, не то, что кастетом или полицейской дубинкой. Могу добавить, господин депутат относится к числу тех парламентариев, кто еще не окончательно потерял голову. Я слыхал, у него существенные разногласия с теми, кто готов с потрохами продать Германию усатому дядьке из Кремля.

— Наши разногласия вас не касаются, — подал голос Рейнхард. — Против наци мы выступаем единым фронтом.

— Оно и видно, — по-русски откликнулся Вилли, — как много единства в ваших рядах. Ротфронтовец с удовольствием колотит члена «Железного фронта»[51], а тот в свою очередь — ротфронтовца…

— А вместе, общими усилиями мы колотим фашистов, — закончил фразу Рейнхард.

Я, оказавшийся лишним при выяснении кто кого колотит в обезумевшей, расколотой Германии, с тоской задумался о том, что пока они дерутся друг с другом, мне вряд ли суждено вырваться из объятий Вилли. Я проклял себя за неосторожность, допущенную в Винтергартене. Мне стало не по себе от бесспорного подтверждения того факта, что Вилли действительно на короткой ноге с оккультным пространством. Выходит, Вайскруфт — паранорматик, иначе как он догадался о месте и времени встречи? Неужели он и на территории тайны обладает реальной властью? Тогда все мои попытки вырваться из-под его опеки бесполезны. В этом случае надо хотя бы понять, как ему это удается.

Я сосредоточился на беседе, которую вели двое классово различных мистика. Гюнтеру удалось втянуть Вилли в спор по поводу политической платформы, с которой фашисты выступят на внеочередных выборах в рейхстаг. Оба согласились, что в данной политической ситуации избежать их не удастся.[52] Рейнхард — не знаю, намеренно или случайно, — отвлек Вилли, и я попытался проникнуть в святая святых моего нового импресарио.