Superwoobinda

Non lo faccio più – Я больше не буду (Пеппино Ди Капри),

Bella da morire – До чего хороша (Хомо Сапиенс),

...E dirsi ciao! – ...Ну и пока! (Матиа Базар),

Amare – Любить (Мино Верньяги),

Solo noi – Только мы (Тото Кутуньо),

Per Elisa – Элизе (Алиса),

Storie di tutti i giorni – Такие вот дела (Риккардо Фольи),

Sarà quel che sarà – Будь что будет (Тициана Ривале),

Ci sarà – Это будет (Альбано и Ромина Пауэр),

Se m'innamoro – Если я полюблю (Рикки э Повери),

Adesso tu– Теперь ты (Эрос Рамаццотти),

Si può dare di più – Можно дать больше (Моранди, Тоцци и Руджери),

Perdere l'amore – Любовь прошла (Массимо Раньери),

Ti lascerò – Я оставлю тебя (Анна Окса и Фаусто Леали),

Uomini soli – Одинокие мужчины (Пух),

Se stiamo insieme – Если мы вместе (Риккардо Коччанте),

Portami a ballare – Пригласи меня на танец (Лука Барбаросса),

Mistero – Тайна (Энрико Руджери),

Passerà – Все пройдет (Алеандро Бальди),

Come saprei – Как мне узнать (Джорджа),

Vorrei incontrarti tra cent 'anni – До встречи через сотню лет (Pон),

Fiumi di parole – Реки слов (Джалис),

Senza te о con te – С тобой и без тебя (Аннализа Минетти).

Звонок продолжал тренькать: трень-трень.

Я сохранил файл как Mela-S и крикнул:

– Кто там?

Нет ответа.

Я встал со стула. Взял банку чего-то. Открыл. Попурри определенно роднило меня с этим миром. Счастливый, я осушил банку.

– Кто это так атасно тренькает в мою дверь? – вывел я на мотивчик «Господи, помилуй». Когда его задувает наш приходской хор, я чувствую, что идет крутой отрыв. Как в детстве: гуляй – не хочу. Бывало, поотвинчиваешь разные там пимпочки у машин на стоянке – и ничего, никто тебя за это не съест.

А ответа нет как нет. Подхожу я к двери. Снова спрашиваю, кто там. Ноги дрожат мелкой дрожью. Будто размякшие галеты. Вот это был оттяг. Нехилый такой оттяг!

Я взялся за дверную ручку. Пританцовывая, открыл дверь.

На пороге стояла призрак с голубой пи.

Призрак с голубой пи была совершенно голой. Только дутый куртец на плечах. Тело такое, что лучше тел не бывает. Как у Валерии Мацца. Хоть сейчас ребеночков стругай. Правда, тело было призрачным, потому что было телом Призрака. То есть я что хочу сказать, что на такое тело и в могиле встанет. А еще что было оно прямо из утренней, серебристой весенней росы, как в передачах про животных, ну, там про кошек, когда они на рассвете типа резвятся. Пи была полностью голубой. Она излучала свет, как телевизор, когда все программы уже кончились.

– Чао.

– Чао.

– Как жизнь?

– Туды-сюды.

– А у меня вот стоп-машина. Вишь, дуба дала.

– Может, и дала, только таких давалок поди еще надыбай! Чего не заходишь, Санбиттера опрокинем.

– Санбиттера?

– Oui, с'est plus facile!

– Let's fuck and piss!

– But what is your name?

– My name is The ghost with the blue pussy.[1]

Сели мы на диван, пропустили по Санбиттеру и стали смотреть по видаку запись сан-ремовской тусни двухлетней давности.

Призрак с голубой пи сказала, что клевее всех Ферилли. По мне, так клевее всех Мацца. Где-то с полчаса еще мы спорили, кто клевее.

Пока то-сё, призрак уговорила подряд шесть Санбиттеров. Пришлось открыть последние две упаковки. А призраку все мало. Тогда я ее и спрашиваю:

– Слушай, призрак, чего это ты присосалась к бутылочкам Санбиттера?

Призрак потрогала свою левую грудь и молвила:

– Есть вещи, на небе и на земле, коих простым смертным не понять. Ты избран в свидетели и увидишь то, чего не видела ни одна, слышишь, ни одна живая душа. Дабы свершилось предписанное, мне надо радикально надраться.

Досмотрели мы, значит, ящик и пошли в койку.

Чтобы завестись, стали смотреть обложки журналов «Панорама» и «Эспрессо». А там и нажарились.

Призрак оказалась той еще кобылкой: так скакала, что о-го-го. Я и не думал, что бывают такие призраки. Я-то думал, призраков вообще не бывает!

В конце волшебного трахтенберга призрак взглянула на меня, как Карина Хафф на Кристиана Де Сика в той сцене из «Рождественских каникул», и проговорила:

– Сейчас ты увидишь такое, что запомнишь навсегда. Ты Свидетель. Пробил час.