Супостат

Щедро расплатившись с возницей, статский советник сошел с пролетки. Разбитной мальчишка в ушанке, размахивая газетами, громко кричал о потоплении немецкой подводной лодкой «У–16» французского парохода «Вильделим». Купив «Петроградский листок», Ардашев потянул на себя ручку двери модного ателье.

Вероники Альбертовны нигде не было видно. «Вероятно, в примерочной», – подумал Клим Пантелеевич. Сдав верхнюю одежду в гардеробную, он остался в вестибюле. Свежая газета еще пахла типографской краской, и Ардашев, расположившись в кресле, с удовольствием погрузился в чтение.

Военные сводки за 4 февраля сообщали об ожесточенных боях в Галиции. В районе Лубны и Студенны наши войска перешли в контрнаступление и взяли в плен 10 офицеров и 1400 солдат австрийской армии, захватили три пулемета. Немцы продолжали атаковать по всем фронтам. И если от Кюзовки до Вышковского перевала наступление противника было отбито, то в Буковине русские части отошли за Прут.

Короткая заметка раскрывала подробности подвига минного офицера Рогульского: «Исполняя свой долг при встрече транспорта «Прут» с германским крейсером «Гебен», в целях недопущения захвата судна более сильным врагом, лейтенант Рогульский бросился в пороховой погреб и взорвал корабль, погибнув геройской смертью».

Тут же имелось короткое сообщение штаба Кавказской армии о столкновениях с турками в Зачорахском крае.

Колонка «Иностранных известий» рассказывала о бомбардировке Цетинье австрийским аэропланом, сбросившим на город четыре бомбы. И хоть из трех взорвалась всего одна, в результате налета погибли две женщины и трое детей. «Король Николай немедленно прибыл на место, чтобы утешить пострадавших»…

Раздался чей-то смех. Статский советник оторвался от газеты и увидел симпатичную шатенку, выпорхнувшую из дальней примерочной комнаты. За ней показался улыбающийся поручик. Веселая парочка прошествовала мимо. Скрипнула тяжелая входная дверь, и на пороге появился высокий человек в драповом пальто с поднятым воротником и в котелке («Одет не по сезону», – невольно отметил статский советник). Он осмотрел вестибюль и бросил взгляд на Ардашева. Дождавшись, пока поручик со спутницей покинут ателье, незнакомец сдал одежду и принялся о чем-то разговаривать с гардеробщиком. Погладив лысину и расправив усы, он стал перед массивным трюмо с высоким зеркалом из бемского стекла. В отражении посетитель продолжал наблюдать за Климом Пантелеевичем. Затем он прошествовал к комнате со стеклянной дверью и табличкой «Прием и выдача заказов» и что-то сказал. Не прошло и минуты, как туда же вошла роскошная брюнетка и увела визитера за собой. «Жандарм или полицейский? – задался вопросом Ардашев. – Скорее всего, полицейский. И пришел он сюда явно не костюм заказывать, а по служебной надобности – у него-то и свой совсем новый. Выясняет что-то… Да-с, – вздохнул дипломат, пробегая глазами по газетным строчкам, – работы у них хватает. Во время войны столько всякой нечисти набежало – не сосчитать, точно тараканов в кухмистерской».

Взгляд зацепился за небольшую заметку в колонке «Городские происшествия». В ней сообщалось, что «четвертого февраля в беспамятстве обнаружена белошвейка И-ва. Удивляет характер нанесенных увечий: глаза были выжжены серной кислотой, а на лбу и щеках выбиты три перевернутых креста. Несчастную доставили в Лечебную глазную больницу. По мнению врачей, зрение восстановить не удастся. У потерпевшей на иждивении находится слепая мать», – писала газета. «Сколько же на земле еще сосредоточено зла! – с горечью подумал Ардашев. – Каким нужно быть изувером, чтобы ослепить девушку, содержащую незрячую мать? Что за ирод сподобился на такой поступок?»

Клим Пантелеевич достал из кармана золотой «Мозер» и нажал на репетир, – часы отбили четверть седьмого. До начала представления в театре Сабурова оставалось три четверти часа.

Послышался знакомый стук каблучков. Ардашев повернул голову – из ближней примерочной вышла Вероника Альбертовна. Она была бледна.

– С тобой все в порядке?

– Да, только я очень расстроилась. Представляешь, тут работала замечательная модистка – Анечка Извозова. Молодая, красивая… А на днях ее нашли на Болотной с выжженными глазами и какими-то жуткими крестами на лице. Об этом мне только что поведала Фаина Мелентьевна. После недавней примерки я хотела еще раз зайти к ней, чтобы узнать, как помочь бедной девочке, но мне сказали, что к хозяйке только что явился полицейский.

«Ага, значит, я не ошибся», – отметил Клим Пантелеевич. Он потянулся за портмоне и сказал:

– Но давай хотя бы оставим для нее деньги.

– Нет, – покачала головой супруга, – так не пойдет. – Она задумалась на миг и предложила: – А что, если мы прямо к ней наведаемся? Я могу узнать, куда ее доставили.

– Не стоит. – Клим Пантелеевич указал на газету. – Она в Лечебной глазной больнице. Здесь есть сообщение об этом происшествии…

– Так ты уже все знаешь?

– Совсем немного.

– Тогда едем?

– А как же Сабуров и «мадам русская Режан»? А твоя любимая Грановская?