Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты

Двадцать лет прошло после той, первой, ночи. Алек О’Нил снова стоял на берегу, окруженный плотной темнотой, и напряженно ждал очередной вспышки света. Это были прекрасные двадцать лет, но все кончилось на Рождество, всего пять месяцев назад. Алек приходил к маяку три-четыре раза в неделю, потому что именно это место сильнее других напоминало ему об Анни. Испытывал ли он здесь покой? Не совсем. Просто возле маяка он был с ней. Настолько близко, насколько мог.

У него за спиной раздался шорох. Алек повернул голову, прислушался. Может быть, это был один из диких мустангов, из тех, что паслись вдоль дороги у Киссривер. Нет, Алек слышал шаги, приближавшиеся к нему со стороны дубовой рощицы у дороги. Он вглядывался в темноту, ожидая очередной вспышки света.

– Папа!

Яркий луч маяка выхватил из темноты темные волосы его сына, красную футболку. Наверное, Клай пошел следом за ним. Он приблизился к отцу, встал рядом. Клаю уже исполнилось семнадцать, за последний год он вытянулся и догнал ростом отца. Алек никак не мог к этому привыкнуть.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Клай.

– Просто наблюдаю за маяком.

Клай стоял молча, он пропустил две вспышки фонаря, прежде чем заговорил снова.

– Так это сюда ты ходишь по вечерам? – негромко спросил он. Алек заметил, что и сын, и дочь всегда приглушают голос и осторожно подбирают слова, когда говорят с ним.

– Здесь мне все напоминает о твоей матери, – ответил Алек.

Клай опять надолго замолчал.

– Пойдем домой, – предложил он. – Мы могли бы взять фильм напрокат или придумать что-нибудь еще.

Была суббота, прошло уже две недели после того, как Клай закончил школу. Ему наверняка было чем заняться вместо того, чтобы смотреть фильм с отцом. В следующее мгновение света Алеку показалось, что он видит страх в глазах сына. Он положил руку ему на плечо.

– Со мной все в порядке, Клай. Иди по своим делам. У тебя наверняка есть планы на вечер.

Клай замялся:

– Ладно, если что, я буду у Терри.

– Отлично.

Алек прислушивался к удаляющимся шагам сына до тех пор, пока единственным звуком не осталось мерное бормотание волн. Тогда он сел на песок, уперся локтями в колени и стал смотреть на далекий желтый огонек в океане.

– Помнишь, Анни, как мы увидели горящий корабль? – Он произнес это вслух, но шепотом.

Это случилось очень давно, лет десять назад, а может, и больше. Они находились на том же самом месте, наверное, занимались любовью или собирались это сделать, когда увидели на горизонте огненный шар. Вверх взмывали языки пламени, золотя волны. Дом смотрителя маяка оказался заперт, света в окнах не было. Мэри Пур уже спала, поэтому Алек доехал до телефона-автомата и позвонил в береговую охрану. Ему ответили, что катер уже на месте пожара. Команду успели снять с судна, все в безопасности.

Но когда Алек вернулся к Анни, та рыдала, представив собственный сценарий происходящего. На борту были дети, заявила она ему, и старики, слишком слабые, чтобы спастись. Он успокоил ее, рассказав, как все происходило на самом деле, но прошло немало времени, прежде чем она сумела отогнать кошмарные видения. Они смотрели, как догорал корабль, пока в небо не поднялся столб черного дыма.

Только прошлым летом они занимались любовью на этом берегу. Парковка закрывалась с наступлением сумерек, но они никогда не считали, что цепь перекрывает дорогу для них. Никто ни разу их не потревожил, хотя они знали, что Мэри Пур спит неподалеку.

Они плавали по ночам, если океан был спокойным. Алек всегда первым выходил на берег, потому что ему нравилось смотреть, как Анни поднимается из воды, подобно сверкающему видению в ярком свете маяка. Ее волосы обычно темнели и распрямлялись от воды, облепляя сверкающим красным золотом ее голову, плечи, груди. Как-то раз она осталась стоять в воде, отжимая волосы и глядя на маяк. Она что-то такое сказала о нем, о том, что он вселяет покой и в тех, кто в море, и в тех, кто на суше.

– Это подлинная ценность, – сказала тогда Анни. – Маяк помогает проложить курс и избежать опасности.

Тогда Алек почувствовал комок в горле, словно предвидел, что случится дальше, что он потеряет. Он-то думал, что потеряет маяк, но не предполагал, что лишится Анни.

Маяк был единственной причиной разногласий между ними. Он стоял очень близко к воде, в отличие от маяков в Карритак-Бич на севере и в Боди-Айленд на юге, стоявших дальше на суше и находившихся в безопасности. С каждым годом океан подбирался все ближе к основанию Киссриверского маяка, и Алек примкнул к тем, кто вел отчаянную битву за его сохранение, тогда как Анни держалась в стороне от этой проблемы.

– Если пришло время морю забрать маяк, надо отпустить его.

Всякий раз, когда Анни так говорила, Алек представлял себе грациозный белоснежный маяк разрушенным, и тоска переполняла его сердце.

Сидя на берегу, Алек закрыл глаза, ожидая, когда следующая вспышка света красным лучом проникнет сквозь его веки. Если долго просидеть, глядя на маяк, то сердце начнет биться медленнее, почти в ритме смены тьмы и света, пока не покажется, что оно не бьется совсем.

4