Супружеский долг или…

— Два с половиной сантиметра ????????????

— Да ннеээт, это один дюйм равен два с половиной сантиметра.

— Ну, а весь?

— Посчитай.

— У меня по арихметике тройка была в школе.

— Двадцать три и шесть десятых сантиметра.

— А я чё сказала? Ошиблась то всего на полтора дюйма ??????? — Он смотрел на жену, разинув рот — Ни хуя себе, тройка! Мнеээ — он постучал кулаком по макушке — понадобилось целых две секунды, чтобы пересчитать, а ты — сходу!

— Фрюша почему-то застеснялась — Ну, я же работала продавцом и сдачу в уме считала, а потом проверяла на кассе.

— А чё ты там про двенадцать лет говорил? Измерял? Озабоченный!!

— Измерял.

— И сколько он у тебя был в 12 лет?

— Столько и был.

— Чё ты врёшь-то! В двенадцать лет у тебя была писюлька, ты ещё ребёнком был, в каком классе?

— В пятом.

— Хочешь сказать, что вот с такой елдой летом купался?? Девочки в обморок не падали?!

— Я же в трусах, не голый.

— А он у тебя в трусах прям не вставал?!

— Ну, немного меньше.

— Вруша! Ой врушааа! — она качала головой и улыбалась.

16.07.15

Глава 4. Онанист

Считал пороком онанизм,
А он спасал тебя от боли,
Но истощался организм,
Когда рукам давал ты волю.

Когда по десять раз на дню,
Дрочил ты хуй, а то и боле,
И всю фантазию свою,
Ты подчинял единой воле.

Какие яркие картины,
Твой воспалённый мозг являл,
Где много раз и много женщин,
Ты, с наслаждением ебал.

Гоша онанист со стажем, превышающим трудовой на двадцать три года. Трудовой — тридцать один год. Конечно, воспоминания пятидесятичетырёхлетней давности, когда тебе всего три годика, окутаны почти непроницаемым молочным туманом, но некоторые эпизоды рельефны и отчётливы так, как будто вчера это было.

* * *

В яслях полдень. После обеда и прогулки, старшую группу укладывает на тихий час воспитатель. Молодая, красивая и слегка полноватая женщина, улыбаясь и наклоняясь к ребятишкам, ещё не отошедшим от беготни, гладит их, тихо что-то напевая. И дети, один за другим успокаиваются, засыпают. Вот она стоит в лучах летнего солнца у окна веранды и осматривает детей; все ли спят? Её взгляд задерживается на Гоше.

Гоше три года, глаза закрыты и кажется, что он спит, но Людмила Романовна хмурит брови. Мальчик, сквозь прикрытые, но не плотно веки, наблюдая за воспитателем, видит, как она, повернув голову, всматривается в него и идёт к нему. Гоша замирает и дышит ровно, как будто спит. Она подходит и наклоняется. От неё пахнет молоком, хлебом, солнцем и ещё чем-то; этот запах волнует и вызывает беспокойство (может быть у неё были месячные). Она приподнимает край одеяла, высвобождает его руки и, уложив поверх одела и, поправив его, выпрямляется. Она стоит и прислушивается к его дыханию. Потом, осмотрев ещё раз спящих детей и, тихо ступая между кроватками, выходит на улицу.

Гоша лежит, не открывая глаз, и ждёт. Людмила Романовна не возвращается и он, раздвигая руки, прячет их под одеялом. Левой рукой, оттянув резинку трусиков, просовывает туда правую и прикасается к писюльке. Трогая указательным пальчиком крайнюю плоть и раздвигая её, касается уздечки и начинает медленно, круговыми движениями, водить пальчиком по головке. Эти касания и эти движения доставляют наслаждение, от уздечки сладкая истома захватывает весь низ живота, сжимая и втягивая яички, и жаркими волнами подкатывает к горлу.

Гоша улыбается и засыпает.

С возрастом, вполне невинное занятие, явившееся следствием интенсивного выделения смегмы и упущением матери по части гигиены ребёнка, переходит в другую стадию.