Супружеское ложе

– Все это было моим. Какое жалкое наследство! Пока я не приехал сюда, не знал, что, если не отремонтировать сточные канавы, стоячая вода снова вызовет вспышки тифа. Мой отец не единственный, кто стал его жертвой, были еще и десятки других. Объезжая поместье, я был потрясен состоянием дел. Мой отец разорил Хэммонд-Парк. Арендаторы только что не умирали от голода. Скот болел, поля лежали заброшенными, а кредиторы готовы были растащить все, что не принадлежало майорату.

Энтони в свое время пытался ей объяснить, что у Хэммонда нет ни гроша и она получит мужа – бездельника и развратника. Но Виола не желала ничего слушать. Зато теперь боялась пропустить хотя бы слово.

– Должно быть, для тебя это оказалось огромным потрясением, – тихо заметила она.

Джон показал на один из коттеджей под черепичной крышей.

– Там жила девочка лет двенадцати. Звали ее Нэн. Мне сказали, что ее мать недавно умерла. Я осматривал поместье, а она стояла в дверях полуразвалившегося коттеджа – худая, грязная, в лохмотьях. Спросила, не я ли новый хозяин, а когда я кивнул, оглядела мой элегантный костюм. В ее глазах светилось такое презрение, что я растерялся. Пока я жив, не забуду этого взгляда. И ее слов. Они меня преследуют.

– Что же она сказала?

– «Яблочко от яблоньки недалеко падает». А потом повернулась и вошла в дом. Меня словно лягнули в живот, и что-то внутри перевернулось. Я понял, что необходимо действовать. Это мой долг, как хозяина Хэммонд-Парка.

– Тогда ты и решил жениться на богатой невесте.

Ничуть не пристыженный Джон вызывающе воззрился на нее.

– Да. Я настолько отчаялся и испугался, что солгал девушке. Все, что угодно, лишь бы завоевать ее. Я лгал, манипулировал ею, пускал в ход всевозможные уловки и позволил влюбиться в того мужчину, каким она меня считала. И я бы сделал это снова. Я ни о чем не жалею.

Он схватил ее за плечи и поцеловал безжалостным поцелуем, таким же жгучим, как пламя в его глазах, опрокинул на мягкую траву и перекатил в торфяную ямку, чтобы их не могли увидеть из долины. Наклонился над ней и просунул руку под ее голову.

– Я никогда об этом не пожалею.

Она взглянула в гордое лицо своего красавца мужа.

– Я тоже.

– Не пожалеешь?

– Нет, Джон, – искренне ответила она. – Не знаю, когда поняла это, но не жалею, что вышла за тебя. Может, все стало понятно в тот день в лодке, когда ты сложил это стихотворение обо мне.

Она улыбнулась и потеребила локон темно-каштановых волос.

– Ты всегда был красноречивым дьяволом.

Его ресницы слегка опустились. Джон улыбнулся Виоле и положил руку на ее бедро.

– Означает ли это, что мне удастся украсть пару поцелуев?

Виола поджала губы, делая вид, будто обдумывает возможность такой перспективы.

– Это зависит… от того, собираешься ли ты первым со мной мириться?

– Нет.

– Нет? – повторила она, отнимая руку. – И что это значит?

– Я не собираюсь мириться, – объявил он, поднимая подол ее амазонки. – В прошлый раз я это уже делал. Теперь твоя очередь мириться.

Иногда он был совершенно невыносим.

– Мы будем мириться по очереди?

Джон как ни в чем не бывало кивнул, продолжая поднимать подол все выше. Виола с притворным возмущением сделала вид, что одергивает юбку. Но Джон все же просунул руку под слои сукна и муслина.

– Я устал всегда мириться первым, – прошептал он, лаская ее ногу.

– Потому что это ты всегда не прав.

– Самомнение моей женщины не знает пределов! – Его пальцы скользнули вперед и принялись лениво описывать круги на бедре. – Терзаешь меня всю ночь, лежа рядом, и даже не пытаешься поцеловать и помириться, а потом заявляешь, что не сделала ничего плохого?

– Целую ночь, – пробормотала она и закрыла глаза.

Опять по телу разлилось это томительное тепло. Сладкая боль желания, которую он пробуждал своими ласками…

Она сдавалась. И с самого начала знала, что придется сдаться.

– Как ты, должно быть, страдал!

– Больше, чем ты можешь представить. И при этом вел себя безупречно. – Он погладил родинку на ее бедре. – Я жду, Виола. Скажи, что просишь прощения за то, что так бесчеловечно меня мучила!

Виола опустила ресницы, покачала головой и засмеялась:

– А я не попрошу прощения!..

Рука Джона оказалась между ее бедер, и смех тут же оборвался. Виола с тихим стоном выгнула спину. Его пальцы коснулись завитков между ног. Совсем легко. Только чтобы подразнить.

– Скажи, что хочешь помириться, – настаивал он, начиная ласкать то самое чувствительное местечко.

– Не скажу, – выдохнула она, все быстрее двигая бедрами.

– Скажи! – твердил он, не отнимая руки, пока ее не охватило лихорадочное возбуждение.

– Ни за что!

– Прекрасно!

Он отодвинулся и лег на спину.

– О, как ты любишь меня дразнить! – со смехом выкрикнула она, нагибаясь над ним. – Это ты должен извиняться за то, что устроил мне такую пытку! – Она замолчала и провела ладонью по его груди и плоскому животу. – И я страшно отомщу.

Ее рука легла на его чресла. На восставшую плоть. Джон задохнулся, когда она начала расстегивать его брюки. Застонал, когда она взяла его и стала гладить.